Печаль в раю

Мальчик ждал внизу; он внимательно рассматривал гравюры и доверчиво улыбнулся, когда она вошла. Он снял тужурку, держал ее теперь под мышкой, и казался еще тоньше, а взрослые речи удивляли еще больше.

— Донья Эстанислаа нездорова, — сказала служанка. — Она велела, чтоб я тебя отвела в твою спальню.

Комнату не открывали несколько лет, и Филомена пошла в кухню за ключами. Авель молча шел за ней, внимательно смотрел на поблекшую роскошь и не выражал удивления.

— Ну вот мы и пришли…

Филомена распахнула окно и раздвинула тяжелые камчатые занавески. Авель, который шел следом за ней, остановился в дверях. Спальня, очень большая, гораздо больше обычных, была забита и увешана самыми различными вещами — зеркалами, гравюрами, миниатюрами, рогами изобилия, — и все это висело и торчало кое-как, вперемежку, словно в кошмаре. Под потолком, как бы и без ниток, болталось полдюжины игрушечных корабликов. Кровать была с колонками, в эмалевых розочках. Зелень добралась до самой решетки окна и почти задушила герань, которую несколько лет назад привезла сеньорита Клод.

— Тут надо все прибрать, — виновато сказала Филомена. Она смахнула паутину, которая протянулась от стены к стене, и добавила: — Сколько лет заперто…

Авель выложил из карманов все свое имущество — пачку писчей бумаги, два конверта, вечное перо, карту провинции Жерона, алюминиевую мыльницу, универсальный перочинный ножик и бюллетень военных действии.

— Вы часто получаете газеты? — спросил он, закончив работу.

Филомена неопределенно покрутила рукой.

— Сеньорита как-то подписывалась на «Бланко и негро», — сказала она. — А теперь…

Авель заложил руки в карманы.

— Как же вы узнаете о ходе военных действий?

Филомена пожала плечами — они просто не узнавали. Несмотря на батарею и на интернат по соседству, в «Раю» и не думали о войне: донья Эстанислаа вспоминала лучшие времена, Агеда мечтала о сказочном принце. Правда, с едой было плохо, но в остальном война их мало трогала.

— А меня вот очень трогает, — сказал Авель. — Мы в Барселоне каждый вечер слушали сводку. У дяди на стене висела карта Испании, и я отмечал передвижение войск разноцветными флажками.

Он открыл один из конвертов и вынул карту Испании, сложенную вчетверо.

— Вот, взгляните, — сказал он, обводя пальцем Арагонскую область, — Последние бои шли в этой зоне. На прошлой неделе войска националистов еще были тут, а теперь они заняли всю территорию. — Он сложил карту, по-видимому очень довольный и гордый своими знаниями.

Потом он взял алюминиевую мыльницу и попросил Филомену проводить его в ванную. Там он пустил душ, запер дверь на задвижку, и Филомена долго слушала, как он поет и скачет, легкий и веселый, словно птица.

* * *

Ни донья Эстанислаа, ни Агеда не спустились к обеду, и Авелю пришлось поесть на кухне. Филомена постелила в его честь клеенку, а сама села напротив, опершись на стол, и смотрела на него.

— Даю что есть, миленький, — сказала она, ставя перед ним тарелку кукурузной болтушки и плошку гороха. — Время военное, ничего не достать.

Авель поднял лицо от дымящейся тарелки и улыбнулся сияющей улыбкой.

— Не беспокойтесь, пожалуйста! — сказал он. — По правде сказать, мы дома тоже ели горох и кукурузную муку, только у нас не так вкусно стряпали.

Он не заставил себя просить и рассказал ей о своих делах. Был он из Барселоны, до войны жил с родителями, а потом переехал к бабушке, старшей сестре здешней хозяйки. Бабушку звали донья Марии, она умерла две недели тому назад. Она ужасно мучилась из-за войны, а во время тревоги ей стало нехорошо с сердцем. Папа и мама тоже умерли, а с тетей и дядей он не совсем ладил, и вот он решил воспользоваться гостеприимством двоюродной бабушки, она его много раз приглашала. И приехал.

— А дядя с тетей? Что они скажут, как узнают, что ты ушел?

— Я, конечно, им не сообщил. Я сказал, что иду в кино, а сам сел в трамвай и поехал на вокзал, откуда идут поезда во Францию. Чтобы они не волновались, я им оставил записку под подушкой.

Он весело взглянул на Филомену и продолжал так же обстоятельно:

— Я заранее узнал расписание поездов и прошел по перронному билету. Ехал я, конечно, зайцем. У меня в копилке было пятнадцать песет, так что в Жероне я взял номер. А сегодня в восемь часов я сел в автобус, который идет в поселок. У меня еще оставались две песеты, и я выпил газированной воды.

Бог знает что! Ну просто не поверишь. Филомена была потрясена: этот мальчик приводил ее в восторг, внушал ей уважение, даже страх.

— Как же это ты? Не боялся, что словят?

Авель покачал головой. Он уже съел болтушку и переложил горох из плошки в тарелку.

— Ни капельки, — ответил он. — У меня все было точно рассчитано. И вообще, в такие времена никто не думает о ближнем. Каждый за себя.

Всего два месяца тому назад, на Северном вокзале, он видел, как привезли эвакуированных детей. Дядя и тетя часто ездили в деревню, за продуктами, и они с бабушкой встречали их. Так было каждую неделю, а в тот день он вдруг услышал военный оркестр и побежал навстречу поезду.