Пчелиный волк

Коровин принялся дуть на свои освободившиеся ладони, растирать их и возлагать на Доминикуса, который как нельзя кстати оказался поблизости. Боль отступила быстро, Коровин бешено огляделся и увидел сундучок.

Он схватил его, заорал и уронил о землю.

Сундучок был крепким, разбить его с первого раза не удалось, Коровин в ярости подхватил сундучок и снова уронил. Этим он занимался минуты, наверное, четыре: поднимал-ронял, поднимал-ронял, поднимал-ронял. Через четыре минуты роняния Коровин утомился и оставил сундучок в покое.

– Ты внимательно посмотрел? – спросил я. – Может, там еще чего-нибудь внутри есть? Попробуй…

Коровин схватил сундучок и собрался было забросить его в гущу лебеды, но я его остановил:

– Не стоит, Коровин. Этот сундучок – наше единственное имущество. Кроме котла.

– Ну и тащи его сам! – Коровин плюнул на сундучок, но не попал.

Коровин был перемазан в жирном черноземе, на него налипли корни, листья и синеватые неприятные личинки с большими глазами. Выглядел Коровин уныло, но при этом как-то яростно.

– Идем, – сказал он злобно. – А то на самое главное опоздаем.

– А ты уверен, что нам все-таки надо туда? – Я поднял сундучок. – Может, еще кладов поищем?

– Безоговорочно уверен. К тому же эти га… эльфы наверняка знают что-нибудь. Про того, кто тебе нужен.

Шагов через сто лоза, вернее, лебеда дрогнула и снова указала вниз.

– Интересно… – сказал я. – Что же там такое? Говорят, что, когда лоза так дергается, это к кладу…

– Нечего. – Коровин злобно подул на свои руки. – Нечего поощрять дурацких шутников. Кто их знает, чего они еще тут поназарывали…

Коровин поморщился, и я тут же представил Коровина пять лет назад.

После третьего урока Коровин прячется в кустах рядом со школой, выкидывает кошелек на леске и ждет. Первоклашки возвращаются домой, замечают кошелек. Радостно бегут за ним. Кошелек удирает. Первоклашки прибавляют скорости и нагоняют. Отталкивая друг друга, лезут внутрь. Внутри устройство, состоящее из пружины и лопатки, в которую ценящий хорошую шутку Коровин заложил жидкого куриного помета. Кошелек открывается, катапульта срабатывает, перемазанные ребятишки с ревом разбегаются.

Весело.

– Идем скорее, тут уже действительно недалеко, – снова сказал Коровин. – Черт с ними, с этими кладами…

Вероятно, Коровин тоже вспомнил себя пять лет назад.

Глава 4. Коровин и бог ветра

Медленно, но, видимо, верно мы продвигались к эльфийскому амбару. Когда амбар приблизился на расстояние выстрела из рогатки, Коровин остановился, подул на пальцы и сказал:

– Надо немножко замаскироваться. Я известен всей этой публике. Сам понимаешь, могут не одобрить.

– Бить будут как? – поинтересовался я. – С применением технических средств или по старинке?

Коровин не ответил. Юркнул рукой в рубище, извлек косичку. Косичка была сплетена из жестких длинных волос золотистого цвета. Кроме косички Коровин извлек еще кусок какой-то черной смолы, послюнявил ее, натер затылок и косичку приклеил.

– Совсем лысый эльф – это как-то…

Коровин поморщился. Затем скорбно покачал головой, плюнул и насадил на свою тыкву котел. Косичка выставилась из-под края.

– Ты думаешь, так тебя не узнают? – спросил я.

– Ага. Я прекрасно знаю эльфийскую психологию. Они все будут пялиться на котел, а то, что под котлом, и не заметят. Стадо. Энлиль ведет их, как слепых баранов. Кстати, хочешь, я расскажу тебе свою историю? В ознакомительном, так сказать, порядке?

Я ничего против истории Коровина не имел. Вдруг она у него интересная? Вдруг она мне подойдет? И тогда я войду не в почтовое отделение города Мельбурна, а в почтовое отделение какого-нибудь Свияжска или Вытегры…

Но Коровин рассказывал совсем не про Вытегру:

– Жил я в городе Галиче, которому восемьсот с лишним лет, он, кажется, всего на семь лет младше Москвы. У нас был такой маленький дом, одна комната, а внизу озеро, а в озере караси и дорога рядом идет в Сибирь, по ней когда-то каторжников гнали. Декабристов в том числе. И тоска такая, хоть выпью вой. Учился я в школе, а после школы все у нас в педагогическое училище шли, на педагога начальных классов. И бабушка мне сказала, чтобы я поступал на подготовительные курсы. Иди, говорит, внучок, там на баяне учат играть…

– Это в Галич к вам приезжали японцы за секретом пряника? – спросил я.

– Какого пряника?

– Ну, пряника имени Кинг-Конга?

– А, – закачал головой Коровин, – да, в Галич. Специально за пряником. Теперь в Японии его тоже выпускают, называется «Галич-сан»… Впрочем, я отвлекся… Жил я на одном берегу озера, а на другом было училище, на подготовительнве курсы ходить далеко. Но я ходил. Только дело шло туго, я почему-то никак не мог выучиться играть на баяне, в то время как на других инструментах я играл вполне ничего. И я решил сбежать на товарнике на Байкал.

Оригинальный поворот, подумал я. Сбежать на Байкал – это что-то новое.

Коровин продолжал:

– Я сбежал на Байкал. Доехал до города Ишима, он знаменит тем, что в нем жил этот… Тот чувак, что сочинил «Конька-Горбунка», ну, ты знаешь, Ершов.