Павлик

– Дальше закономерно все, – Павлик снова как-то очень по-детски шмыгнул носом. – Когда человек себя круче всех гор начинает считать, а потом с колумбийцами всерьез зарубается, конец один только может быть. И совершенно предсказуемый. Мужик же мочить колумбийцев начал, гангстер этот, которого Аль Пачино играет, – он сделал еще глоток и поставил чашку. – Ну а потом и колумбийцы за дело взялись. Пришли к нему в дом целой толпой и стали мочить уже его. Слуг всех завалили, охрану и до него добрались. А он, гангстер этот, как заговоренный прямо! Дырок пятьдесят в нем сделали уже, а он все не угомонится никак: бегает еще резво, стреляет. Потом, конечно, контрольным выстрелом его главный киллер колумбийский добил все-таки. Вот он и рухнул в бассейн собственный, а сверху эта надпись над ним прямо – «Весь мир принадлежит тебе». А на балкончике, над надписью этой, киллер стоит с обрезом в руке, а у него эта надпись – под ногами. Вот и думай теперь, кому мир в действительности принадлежит. Переменчиво все очень, – Павлик вздохнул. – А вот у вас тут эта надпись бы вообще очень органично смотрелась, – он кивнул на город внизу. – Вы – сверху, мир – под ногами. Только горки кокса, как у гангстера этого, на столе не хватает, – Павлик искоса посмотрел на Игоря Сергеевича и еле заметно покраснел. – Извините.

– Да бросьте, Павел, – Игорь Сергеевич добродушно засмеялся, – все нормально. Только кокса вот, как вы выразиться изволили, я не держу. Немодно уже сейчас, – хозяин кабинета с легкой улыбкой подмигнул гостю. – Да и когда модно было, не сподобился, слава богу, – он взял с приставного столика стакан с чаем. Старомодный, настоящий граненый стакан угнездился в подстаканнике – то ли серебряном, то ли мельхиоровом (Павлик определить не смог) – и в нем плавала одинокая долька лимона.

– Привычка, – Игорь Сергеевич поймал взгляд гостя и подмигнул. – Не принимает душа чашечек этих. Тут берешь в руки – маешь вещь, – он улыбнулся и посмотрел на Павлика. – Ну что, молодой человек, давайте к делу потихоньку переходить? Я ваше резюме внимательно изучил, да и слышал о вас уже достаточно, но если вас не затруднит, вы пару слов все-таки о себе сами расскажите. Бумаги – бумагами, рассказы – рассказами, а личное впечатление заменить чем-то сложно. А дальше мы вместе уже подумаем, как сделать так, чтобы ваши многочисленные таланты могли пользе общей служить с максимальным, так сказать, экономическим эффектом для всех вовлеченных в процесс сторон, – Игорь Сергеевич снова улыбнулся, очевидно давая понять, что нисколько не сомневается в многочисленных талантах Павлика, и приглашающе кивнул. Павлик в ответ неловко заворочался в кресле и тяжело вздохнул.

– Игорь Сергеевич, вы меня уж простите, но можно я с вами сразу откровенен буду?

Брови хозяина кабинета поползли вверх, и он снова улыбнулся.

– Конечно, Павел. Я, собственно, на откровенность и рассчитываю. Хотелось бы представлять, на что рассчитываете вы сами, какие пожелания у вас, мечты, так сказать, устремления? В какой области намерены потенциал свой по максимуму реализовать?

Павлик опять несолидно шмыгнул носом.

– Тут дело такое, – он немного замялся. – Я, честно говоря, даже и не знаю, как начать правильно…

– Ну, как говорится, если не знаешь с чего начать – начни с самого начала! – Игорь Сергеевич улыбнулся, сделал аккуратный глоток чая и вернул подстаканник на стол.

– Да тут сложно с начала начать. Нет тут никакого начала, если уж начистоту говорить, – Павлик на мгновение задумался, а потом, видимо, приняв для себя какое-то решение, встрепенулся и махнул рукой. – А, ладно!.. Я же, Игорь Сергеевич, знаю, о чем тетушка с вами говорила. Догадываюсь, правильнее будет сказать, но общий смысл-то ясен. И встреча наша с вами – ее инициатива, если честно, а не моя совсем. Это все старая история, которая уже не один год тянется. Она, тетушка, в смысле, все меня в люди вывести пытается, в меру понимания своего. Спасти хочет, если уж совсем начистоту говорить, на путь истинный наставить. Я сколько раз уже и ей, и мамулику говорил: сами живете – дайте другим спокойно жить. Я же к вам не лезу, жизни не учу, ваше бытие не обустраиваю! А они раз за разом – то им то не так, то это не этак. Мамулик-то смирилась уже, по-моему, – на этих словах он с тяжелым вздохом помотал головой, весьма, надо добавить, обреченно. – А тетушка – ни в какую. Вот теперь еще и вас до кучи подключила…

Собеседник с удивлением и интересом выслушал признание и немного подался впред.

– Подождите, Павел, не совсем, признаюсь, вас понял. Так что, вам, значит, работа не нужна?

– Работа?.. Мне??! – переспросил молодой человек и продолжил ломать сценарий нормального собеседования, раздосадовано помотав головой. – Да нет, конечно!.. Что я, по-вашему, раб, что ли, чтобы мне работа требовалась?

Игорь Сергеевич откинулся в кресле и с изумлением посмотрел на своего молодого гостя.

– Однако!.. Теперь я понимаю, почему ваша тетушка о вас как об известном оригинале говорила! Но, признаться, логику вашу не совсем уловил. Причем тут рабство?