Павильон Зеленого Солнца

— Да, он прочел поэму и приказал возвести Фарфоровый город. И все же не один Ю-Чжан посвятил жизнь прославлению памяти госпожи Ота. Более двух столетий монахи местного монастыря ухаживают за чайными кустами. Здесь ровно триста шестьдесят сортов — именно столько было известно во времена госпожи Ота. Поэтому к церемонии чаепития в монастыре особенное отношение. На протяжении многих лет монахи собирали сказки, легенды, истории, связанные как с чайными кустами, так и с предметами, необходимыми для чаепития. Об одних котелках для воды существует более сотни сказаний. А уж о коробочках для хранения чая и о самих чайниках…

Патриция непроизвольно схватила Эндо за руку. Он выпрямился. И уже не казался ни измотанным, ни усталым. Наклонившись вперед, посмотрел монахине в глаза — напряженно, цепко.

— Легенды о чайниках?..

Патриция чувствовала, что начинает дрожать, как в лихорадке. Неужели благодаря случайности они нашли то, что так долго искали? Глаза Эндо сухо заблестели, от него словно огнем дохнуло.

Монахиня чинно сложила руки на коленях, стараясь не замечать волнения гостей — это было бы невежливо.

— Вы щедро вознаградили нас за поездку в столицу, — сказал Эндо. — Ради такого рассказа стоило бы пересечь всю страну.

— Не придавайте слишком большого значения словам старой женщины. Вам нужно уезжать, а я отнимаю время болтовней. Простите. — Монахиня поклонилась.

— Мы не устали, но должны торопиться…

Эндо не договорил. Монахиня поняла его и без слов. Поднялась, раздвинула перегородки. Дождь кончился, тучи разошлись, в лунном свете поблескивали мокрые ступени террасы.

— Ворота монастыря запирают на закате, — объяснила монахиня.

Патриция, стиснув руки, повернулась к Эндо: неужели придется ждать утра?

— Не впускают даже паломников? — спросил Эндо.

— Впускают. Но…

— Мы не похожи на паломников, — перебил Эндо. — Не нуждаемся в пище и крове. И все же попробуем постучаться…

Монахиня выслушала его, опустив ресницы. Вероятно, почувствовала: если ворота монастыря не распахнутся, этот человек пройдет насквозь. После минутной паузы сказала:

— Я дам вам письмо к племяннику. Он настоятель монастыря.

Теперь пришла очередь Эндо и Патриции — низко кланяться.

Монахиня извинилась, что не может сама проводить гостей, и, не слушая возражений, разбудила внучку. Сонная девчушка терла руками глаза и похныкивала, жалуясь на усталость. Но едва услышала о предстоящей прогулке, как принялась скакать на одной ножке. Она охотно поднимется на гору Синь-эй. Иностранка не забыла, что гора носит это имя? «Синь-эй» — «ранняя пташка».

С каждой минутой девочка радовалась все больше. По утрам она относила в монастырь рыбу, но ни разу не ступала за ворота ночью. Это должно быть ужасно интересно и ужасно страшно! Она увидит колокол, под которым основатель монастыря прятался от злых духов. Говорят, по ночам этот колокол сам издает слабый звон. Тот, кто его услышит, узнает свою судьбу. А еще говорят, что…

Бабушка строго взглянула на внучку, и Синь-эй умолкла. Затем ей пришлось выслушать тысячу наставлений, как себя вести. Заметно приуныв, девчушка поплелась вперед, за ней последовали Эндо с Патрицией. Монахиня, стоя на пороге дома, провожала взглядом удаляющиеся огоньки фонариков.

Дорога к монастырю начиналась прямо за последним домом. Синь-эй постепенно развеселилась и вприпрыжку помчалась вперед. В одно мгновение скрылась за деревьями. После предостерегающего возгласа Патриции вернулась и целую минуту старалась сдерживать шаг. Потом не выдержала и снова убежала. Патриция понимала, что девчушка знает на тропинке каждый корень и поворот, но продолжала тревожно окликать ее. Видя беспокойство Патриции, Эндо нагнал девочку. Та охотно ухватила его за руку и принялась выделывать самые невероятные прыжки. По счастью, тропа была широкая, утоптанная, поднималась полого. Сквозь кроны сосен просвечивало звездное небо. Захлопали крылья, мелькнула черная тень — ночная птица, потревоженная светом фонариков и звуком шагов, поднялась с ветки, полетела низко над лесом.

Патриция недолго наслаждалась тишиной. Синь-эй, устав прыгать, начала болтать без умолку. Рассказывала, что два дня назад видела жука, вот этакого, с кулак, а еще раньше нашла на земле пустое птичье гнездо — птенцы давно оперились и вылетели.

Тропинка круто пошла вверх, корни образовали подобие лестницы. Потом начались настоящие ступени.

— Здесь триста шестьдесят ступеней, — сообщила Синь-эй, слегка запыхавшись. — По количеству сортов чая.

Патриция, останавливаясь передохнуть, подумала, что это восхождение стоит запомнить — на случай, если решится побывать в древнейшем святилище Тайана. Ведь к нему вела лестница в тысячу ступеней.

Ворота монастыря были заперты. Эндо решительно ударил в маленький колокол. Патриция неожиданно забеспокоилась, пропустят ли ее в библиотеку вместе с Эндо. Или придется дожидаться где-нибудь за ширмой, грызя ногти от нетерпения? В том, что Эндо попадет, куда пожелает, она нисколько не сомневалась.

Привратник, распахнувший створки, любезно поклонился.

— У нас письмо к настоятелю, — сказал Эндо.