Павильон Зеленого Солнца

— Еще бы. Жители Цуаня — добрые, приветливые люди. Я счастлива, что могу не подозревать их.

— И все же, пока мы думали, что убийца — местный, оставалась надежда его отыскать. Теперь же…

Элен не ответила, но в синих глазах ее зажглась сумасшедшинка. Патриция, знавшая этот взгляд, едва не посочувствовала убийце.

Затем обе принялись благодарить дедушку: Элен — жестами, Патриция — словами. Не за один рассказ — за чудесный отдых в чайном павильоне, приобщение к таинству чаепития. Дедушка выслушал их, учтиво наклонив голову. Сказал:

— Приятно, когда гостям интересны не только обычаи дома, в котором их принимают, но и история и обычаи всей страны.

Патриция всплеснула руками и заговорила о госпоже Ота. Теперь ее было не унять, Элен даже не пыталась. Зато воспользовалась случаем и попросила старика отпустить внучку вместе с ними — полюбоваться Павильоном Зеленого Солнца. Разрешение было дано, хотя глаза дедушки подозрительно блеснули — не иначе вспомнил происшествие с лисами.

Все дружно поблагодарили хозяйку и покинули чайный павильон. Дедушка проводил гостей до конца деревни. Уходя, Элен оглянулась. Старик стоял чуть ссутулившись, ветер теребил редкие пряди волос. Но даже издали было видно, как молодо, задорно блестят глаза под седыми бровями.

Подбежала Синь-эй, оставившая своих маленьких приятелей.

— Вы уже уходите? Как жаль. А мы только что спорили: выдержит ваш домик настоящий шторм или нет. Я думаю, не выдержит, вам лучше пожить у нас.

Элен почувствовала, что не в состоянии сейчас выносить болтовню девчушки. Хотелось спокойно обо всем поразмыслить.

— У меня нет сил карабкаться в гору, — сказала она. — Подниметесь вдвоем.

Патриция хихикнула:

— Полагаю, Синь-эй пойдет со мной в качестве вооруженной охраны?

— Можешь смеяться сколько угодно, но одну я тебя не отпущу. Спроси, хочет ли Синь-эй посмотреть Лисий город.

Услышав про Лисий город, Синь-эй широко открыла глаза. В ее душе боролись страх и любопытство. Вопрос о шторме и домике был мгновенно забыт.

— А вы там были? Что вы там видели? Я умру от страха. В деревню однажды забегала лисица. Мы три дня ставили возле камня плошку с молоком, чтобы ее задобрить. Все мальчишки умрут от зависти, узнав, что я побывала на Лисьей горе.

— Подожди, трещотка, — перебила Элен. — Скажи лучше, никто в деревне не видел мужчину и женщину в старинных одеждах… или в современных… Не встречали чужаков?

— Это были лисицы, да? Незнакомцев никто не встречал. Я бы сразу услышала.

— И в монастырь никто не приходил? — уточнила Элен.

Синь-эй торопливо закивала:

— Никто. Я сегодня поднималась туда, относила рыбу. Один из монахов — мой двоюродный брат. Он бы мне рассказал.

— Уверена, мы найдем незнакомцев на Лисьей горе, — вмешалась Патриция.

Синь-эй прерывисто вздохнула и покрепче уцепилась за ее руку.

Пока поднимались в гору, Синь-эй болтала без умолку. Но вершина приближалась, и речи девочки становились все сбивчивее. У ворот усадьбы Синь-эй замерла как вкопанная. Прижавшись к коленям Патриции, она настороженно оглядывалась и прислушивалась, то и дело спрашивая: «Не рассердится ли госпожа Лисица?» Патриция несколько раз отвечала, но, видя, что девочка не успокаивается, предложила:

— Хочешь, я расскажу тебе историю госпожи Лисицы?

— Хочу, — шепотом откликнулась Синь-эй.

Прежде чем начать рассказ, Патриция постояла оглядываясь. День был ветреный, вихри кленовых листьев взмывали в воздух, бабочками трепетали на высоких кустах и травах. Исступленно звякал под крышей пагоды единственный уцелевший колокольчик.

— Когда-то госпожа Лисица была маленькой девочкой и жила во дворце «Времена года». В этом дворце летние комнаты смотрели на север, зимние — на юг, весенние — на восток и осенние — на запад. Весной госпожа Лисица радовалась цветению персиковых деревьев, летом слушала стрекотание цикад, зимой ловила веером редкие снежинки… Осенью следила за полетом кленовых листьев…

— Как мы сейчас, да? — робко спросила Синь-эй.

— Именно так. Только госпожа Лисица жалела, что «красота быстротечна в мире…». Персиковые деревья стоят во всем цвету — налетел ветер, сорвал лепестки. Умолкли цикады, побурели кленовые листья. И госпожа Лисица начала слагать стихи обо всем, что радовало взор. И многие люди, прежде не успевавшие заметить, как причудливы узоры снежинок или удивительны огни светлячков летней ночью, читали эти стихи и замечали все, что прежде оставалось скрытым. И слава госпожи Лисицы росла быстрее ее самой.

В семнадцать лет она облачилась в шелковые одежды и получила во владение усадьбу, в которой жила. По названию усадьбы ее стали именовать «госпожа Ота».

— Я знаю госпожу Ота, — сказала Синь-эй. — Дедушка читал мне отрывки из ее поэмы. И потом, у моей тети есть картина, где госпожа Ота стоит на коленях на песчаном берегу, опираясь рукой о корни сосны… Только она там совсем старая.