У нее [Анны Лопухиной] были красивые глаза, черные брови и такие же волосы, прекрасные зубы и приятный рот, маленький вздернутый нос. Лицо — с добрым и ласковым выражением. Она действительно была добра и неспособна пожелать или сделать кому-нибудь злое; но она была не очень умна и без всякого воспитания… без всякой грации в манерах… ее влияние выражалось только в испрашиваемых ею милостях… Часто она получала от государя прощение невинных, с которыми он жестоко поступил в момент дурного настроения. Она плакала тогда или капризничала и получала таким образом, что она желала. Государыня, из угождения супругу, обходилась с ней очень хорошо; великие княжны ухаживали за ней так, что это неприятно было видеть…
Император придал своей страсти и всем ее проявлениям рыцарский характер, почти облагородивший ее… Мадемуазель Лопухина получила Мальтийский орден, это была единственная женщина, которой была предоставлена эта милость… Имя Анны, в котором открыли мистический смысл
Балы давались часто, чтобы удовлетворить страсть к танцам мадемуазель Лопухиной. Она любила вальсировать, и этот невинный танец, запрещенный до сего времени как неприличный, был введен при дворе. Придворный костюм мешал танцевать Лопухиной… и появился приказ, чтобы дамы в выборе костюма руководились только своим личным вкусом… приказ, которому вся молодежь подчинялась с самым большим удовольствием.
…Всем известно, как страстно обожал Павел Анну Петровну Лопухину, позже княгиню Гагарину; гренадерские шапки, знамена, флаги кораблей и самые корабли украшены были именем «благодати», потому что Анна по-гречески значит «благодать». Сколько было жертв его ревности и сколько милостей к ее родству.
Княгиня Гагарина [Лопухина] оставила дом своего мужа и была помещена в новом дворце [Михайловском замке] под самым кабинетом императора, который сообщался посредством особой лестницы с ее комнатами, а также с помещением Кутайсова.
Окружение
Но какие тогда были друзья у того, кто царствовал над таким обширным государством? Кто мог тогда иметь такое сильное влияние на судьбы Европы? Князь Куракин? — он был так глуп, как только можно, и, начав с полного ничтожества, достиг, путем лести, высших почестей. Камергер Вадковский? — человек злостный до ослепления. Князь Николай Алексеевич Голицын, впоследствии обер-шталмейстер? — новообращенный вольнодумец, воображающий себя государственным мужем и утешавший великого князя по поводу сцен ревности, которые ему устраивала его супруга тем, что, сделавшись императором, он сможет ее заключить в монастыре. Граф Эстергази, состоявший раньше при наследнике французского короля и принимавший участие во всех ошибках, закончившихся французской революцией? Он имел обыкновение говорить, мрачно покачивая головою: «Только посредством своевременного кровопускания можно предупредить возмущение в большом государстве». Вот те советчики, окружавшие государя, умственные способности которого все больше суживались в кругу домашних споров между его женой, г-жой Нелидовой и их приверженцами.
Из других обыкновенно присутствовавших [на семейных императорских обедах] лиц, между которыми гофмейстерина графиня Ливен была единственною дамою, я помню только военного генерал-губернатора графа Палена, статного, высокого господина преклонных лет, с приятным, хитрым, но в то же время внушительным лицом; графа Строганова, Нарышкина и графа Кутайсова. Действительный тайный советник и сенатор старик Строганов, казалось, был любимцем монарха. Он слыл за остряка и очень умного человека, а низенькая, сухопарая и скорченная фигура придавала ему вид настоящего дипломата. Обер-камергер Нарышкин, которого в императорском кружке часто называли в шутку кузеном (так как мать Петра Великого была из его фамилии, чем он немало чванился), почитался и тогда уже привилегированным придворным шутником. Он был тучен и приземист, на устах его, как у балетных танцовщиков, всегда порхала любезная улыбка. Все эти господа, за исключением графа Палена, носившего белый мундир, являлись в костюме мальтийских рыцарей.