Павел и Авель

– А я тебе приказываю – забудь! Меня, старика, решил опозорить, вон как! Ладно, далее упрашивать не стану, оревуар тебе до вечера, – с этими словами князь дал понять, что визит окончен.

Поймавши друга Морозявкина, к счастью еще не успевшего уйти дальше «Гейденрейхского трактира» на Невском и не потерявшего окончательно человеческий облик, граф Г. привел его в доме во вполне приличное состояние с помощью холодной воды и сапожной щетки, а также одолжил ему кое-что из своих поношенных платьев.

Так что ввечеру они вышли к золотой княжеской карете с лошадьми цугом, лакеями и скороходами при полном параде, в расшитых камзолах и модных туфлях, Морозявкин даже спрыснулся какими-то духами, столь резкого аромату, что оставалось лишь надеяться, что государь не будет к нему слишком уж принюхиваться.

Князь не пожелал ехать с ними в одной карете и отбыл во дворец ранее, а вот девица Лесистратова оказалась тут как тут. Давно не видевший ее граф отметил не без удовольствия ее наряд, скромный, но в то же время привлекавший внимание, декольте, которое вроде бы и прикрывало все что нужно, но в то же время оставляло место фантазии, а также кокетливую шляпку с атласными лентами.

Передавши тетрадь с пророчествами лично генерал-прокурору, когда-то и откопавшему записки провидца среди секретных бумаг, она была вместе с благодарностью тут же засажена за преогромный отчет об их походе, коий и написала в три дни на пяти дюжинах страниц, с превеликим усердием и тщанием. Теперь, освободившись от этого бремени, она была весела и без умолку щебетала как птичка:

– Ах, как мне приятно вновь видеть вас, граф! – говорила она, взяв графскую руку в свои нежные ладони. – Как я соскучилась!

– Наша радость взаимна, сударыня, – отвечал ей граф Михайло, мысленно готовясь к высочайшей аудиенции.

Мысль о том, что сейчас он вновь увидит монарха, который не побоялся разрушить косные многолетние устои, наполняла трепетом его сердце. Роскошный княжеский экипаж с холеными лошадьми мигом домчал всю компанию до Гатчинского дворца, но ни облицованные желто-красным известняком, или же черницкой плитой, проемы меж колонн, ни роскошные гранитные парадные лестницы, ни изумительная живопись на стенах – ничто не могло отвлечь его от этой мысли. Надобно отметить, что Гатчинский дворец, бывшее обиталище Григория Орлова, фаворита императрицы Екатерины II, при Павле Петровиче стал несколько похож на крепость, однако же блеска не потерял.

Государь изволил принять прибывших в Белом Зале, дабы подчеркнуть торжественность события. Князь Куракин, отправившийся во дворец ранее, был уже тут как тут. Скульптуры императоров Каракаллы и Антиноя, барельефы «Жертвоприношение» и «Пастух» смотрели на них свысока, живой же император напротив был очень милостив. Войдя в залу стремительной походкой и величавым жестом усадив всех на белые стулья вдоль белых же стен, он объявил:

– Понеже вы приложили немалые усилия, то порученное вам выполнили с успехом. Князь Алексей Борисович уже передал мне искомое, и ныне оно вновь лежит в ларце, запертом на ключ, и ожидает внимания наследников наших. Полагаю что вскрыть сие можно лет через сто, не менее. Пожалуй что знание о судьбе своей царю, мое завещание открывшему, не доставит ему особого удовольствия, однако же он будет по крайней мере осведомлен…

– Воистину так, ваше величество! – поддакнул князь Куракин, однако Павла это не обрадовало.

– Да, наш удел, удел монархов – не ожидать особой благодарности от подданных наших за тяжкий труд управлять ими. Однако же усердные подданные могут напротив рассчитывать на монаршию благодарность. Вот вы, Александр Борисович, уже и действительный тайный советник, и вице-канцлер, и имений у вас не счесть, и орден Андрея Первозваного вам жалован… Уж и не знаю что еще придумать, как вознаградить вас, – промолвил император в раздумье, глядя на Андреевскую звезду на камзоле Куракина.

– Всей душой, всей душой рад служить вашему величеству! – князь от избытка чувств вскочил на ноги.

– Я жалую вам с братом Алексеем Борисовичем еще и рыбные ловли и казенные учуги, в низовьях Волги, в вечное ваше владение! О сем издадут именной мой указ. Будете лишь платить ежегодно в казну тридцать тысяч рублей, да купечество астраханское не забудьте, а в остальном – владейте.

– Благодарствую, благодарствую… – князь даже попытался поцеловать руку государю, хоть и считался его старым другом, однако же Павел Петрович отстранил его мягким жестом.

– Ну полно, я знаю, Александр Борисович, что вы мой верный слуга и любите меня без памяти. Вернемся же к нашим героям… А это вы, граф!

При этих словах государя граф Г. вскочил и поклонился императору, с трудом удерживаясь дабы не бухнуться ему в ноги, как это делала дворня по отношению к нему самому.

– Много наслышан о ваших удивительных приключениях в Европах, говорят вы там устроили изрядный переполох! – тут государь неожиданно лукаво улыбнулся.

– Ради служения вашему величеству мы устроили бы и не такое, и черта из преисподней достали бы! – ответствовал граф без промедления, прямо и откровенно.