Павел и Авель

Переночевав на постоялом дворе при таверне, неугомонная троица решила отправиться в замок, заботливо указанный неизвестными доброжелателями, а может быть зложелателями, этого они еще пока не знали. Однако сперва надо было экипироваться. В те годы влияние французской моды здесь весьма усилилось, и испанское платье стало походить на обычное европейское. Испания из изолированной от всех страны все более пропитывалась духом Просвещения, но тем не менее даже дворянки часто следовали народному стилю в одежде, одеваясь как «махи», чьи песни и пляски под гитару были весьма притягательны, в пику офранцуживанию нации.

Разумеется мамзель Лесистратова не удержалась и приобрела себе наряд махи, длинное белое платье. Талию в нем обвивал широченный алый пояс, декольте к сожалению отсутствовало, зато грудь украшал красный бант. Лизонька пожалела о невозможности завести себе белую собачку, которая очень пошла бы к сему наряду, кроме того это было так модно, но не волочь же бедняжку повсюду с собой в почти что кругосветный вояж. К тому же она обзавелась парижским платьем в античном стиле, к счастью позволявшим показать грудь в рамках приличия, и еще целой кучей нарядов, платков и шалей, туфель, белья и духов, так что перетаскивать баулы снова стало нелегко.

Граф Г., не желавший одеваться как испанское простонародье, обзавелся костюмами во французском стиле, нарядным шелковым фраком, прилегавшим по бедрам, с узким рукавом и высоким воротником, к которому полагался камзол, кюлоты – брюки до колен, в цвет к камзолу и фраку как предписывала мода, и белые чулки и туфли. Некоторый запас камзолов и шейных платков позволял ему смотреть в будущее с высоко поднятой головой, опустить которую впрочем не позволял также и стоячий воротник.

Морозявкин же, быстро поддавшийся праздному влиянию Каталонии, оделся так, как одевались скорее цыгане, как известно приехавшие в Испанию из разрушенной Византии еще в XV веке. Белые штаны и рубаха, цветастая жилетка и широкополая шляпа делали его еще живописнее чем обычно.

Разумеется пешком передвигаться к замку Перелада представлялось решительно невозможным, поэтому пришлось приобрести двух прекрасных вороных андалузских лошадок с белыми носами, выразительными глазами и низко посаженными ушами для Лизы и графа, и одну маленькую баско-наварскую лошадь, больше похожую на пони, которую экономная Лесистратова предназначила для Морозявкина. Вольдемар, плетясь вслед за друзьями на лошадке, семенившей мелким шагом, возмущался не на шутку:

– Хитроумный идальго Дон Кихот и Санчо Панса, его верный оруженосец! Почему же мне всегда достаются второстепенные роли, позвольте полюбопытствовать?

– Такова твоя судьба! – ответил граф Г. несколько веселее, чем это требовали приличия.

– Муча грасиас!

– Да полно тебе ворчать, посмотри лучше, какая вокруг благодать! – добавил граф примирительно.

И верно, весна уже стремилась перейти в лето, и плодородная земля Каталонии, богатая миндалем, фруктовыми садами и маслинами, расцветала всеми своими порами. Виноградники и пиренейская сосна побережья, дубы и каштаны, все это радовало глаз. Горные козлы резвились в горах, орлы парили в небесах. Бурные потоки талых вод уже успели пробежаться по склонам холмов и сошли на нет. Словом, временами можно было подумать, что ты попал в рай, еще не взлетев в небеса. Розовеющие кусты, красные цветы на ветках – все это говорило о том, что лучше чем весна времени для нанесения визита в Испанию не найти.

После довольно продолжительного путешествия на горизонте показались зеленые холмы, а на них в свою очередь располагались живописные ветряные мельницы. Они привели Морозявкина в состояние крайнего возбуждения. Беленые стены и остроконечные крыши, медленно вращающиеся огромные «крылья» – все это неожиданно вдохновило Вольдемара на подвиги, к которым он впрочем был готов постоянно.

– Я всегда пренебрегал мелким противником, вроде быка! – заявил он гордо. – Однако не прочь сразиться с великанами – я изрядно засиделся.

– Мы скачем вот уже которую версту и не вылезаем из седла, – напомнил ему граф. – И учти, что пустоголовым фантазером мог быть только благородный дворянин, а не его слуга.

На это Морозявкин немедленно возразил, что он никому не слуга, кроме государя и господа Бога, и желает немедленно сразиться с теми, кто подвернулся ему под руку, не ища себе других противников. Он быстро соорудил себе копье из какой-то подвернувшейся под руку трухлявой палки, и, не мешкая более ни секунды, пустил своего конька во весь опор.

Казалось лошадь не разделяла намерения своего хозяина, скача как-то нехотя и отворачивая морду, но, тем не менее цель приближалась с достаточной скоростью. Наконец очутившись вблизи от мельницы, Морозявкин с размаха вонзил свое «копье» в одно из крыльев. Но подобно герою Сервантеса ему не повезло – он был сражен наповал, палка разлетелась на куски, а сам «идальго», на короткое время повиснув в воздухе, был аккуратно сброшен на землю при новом повороте мельничного вала.