Павел и Авель

В результате сего дебелая голландка, чей фонарь на выходе оказался к нему ближе всех, осталась поражена его страстностью и щедростью. Она, познавшая за свой век множество разных самцов изо всех частей света от японцев до американский колонизаторов никогда не думала, что мужчина, вошедший в ее комнатку с красноватым отливом может подарить ей за свои же деньги любовь и страсть, вместо того, чтобы грязно и механически воспользоваться ее телом. Для ее карьеры знакомство с русским Вольдемаром окончилось трагично. После проведенного с ним часа любви, эта дама не смогла более работать под красным фонарем, причем по идейным соображениям, и ей пришлось переквалифицироваться в белошвейки.

– Ах, граф, но неужели мы вступим в это гнездо разврата? – с почти искренним ужасом вопросила Лесистратова, когда пресловутые фонари уже закачались перед их глазами. – Это совершенно не подобает порядочной девушке, каковой я являюсь с детства!

– Но сударыня, ежели мы не отыщем этого проходимца, завтра мы не сможем выступить в поход на Берлин, – ответствовал граф резонно.

– Да, пожалуй его нельзя бросать. Однако представьте что будет, если кто узнает, что я переступала чертог этого зловонного места. Поклянитесь, что наш визит сюда останется тайной!

– Клянусь! – легко ответил граф Г., и они перешли границу квартала Де Валлен.

Однако сколько путники ни рыскали взад и вперед, надеясь что утомленный любовными утехами Морозявкин вот-вот вылезет из дверей какого-нибудь краснофонарного заведения, все было напрасным. Его нигде не было. Лесистратова демонстративно ахала, поджимала губы и даже пыталась закрывать графу глаза веером и рукой в перчатке, когда тот слишком уж пялился на торчащие в окнах прелести рабынь эротического чертога. Наконец, когда они уже было вышли на какую-то неприметную улочку, собираясь возвращаться к себе на постоялый двор, в простенке мелькнула темная фигура, которая показалась им знакомой.

– Эге-гей, вот вы где! – воскликнула фигура весело. – А я вас заждался… Негоже веселиться одному!

– Что такое? – вопросил граф гневно. – Да это ты ли?

Действительно, в расхристанной шатающейся тени трудно было узнать старого приятеля Морозявкина, но тем не менее это был он. Бравый Вольдемар старательно подпирал стену, ухитряясь одновременно махать рукой, подзывая к себе попутчиков.

– Ты пьян? Негодяй! Сколько раз, сколько раз я говорил тебе – ну ведро красного, ну два, но зачем же напиваться как свинья! – граф был безжалостен.

– А забыл, как сам вусмерть заливал зенки во французских кабаках? – парировал Морозявкин, не желая выглядеть самым большим пьяницей из присутствующих. – Но ты врешь, брат, я вовсе не пьян… Ну разве что самую малость. Тут есть кое-что получше!

При этих словах он махнул рукой куда-то в сторону, и граф с Лизой заметили неприметный подвал, над которым не было фонаря, зато из дверей поднимался кверху сладковатый аромат.

– Да это… это…

– Волшебная трава! – Морозявкин криво усмехнулся. – Извольте отведать!

Тут он покачнулся и чуть было не упал, но увлек-таки бросившихся к нему на помощь Лизоньку и графа вниз. Так они попали в свою очередь к хозяину заведения, который моментально предложил им на выбор коноплю ямайскую или афганскую, из Колумбии или же из далекого Непала, ну и разумеется доморощенные голландские сорта, заботливо культивируемые в здешних теплицах. Моряки завезли в Амстердам не только привычку к обществу портовых дам, но и обычай курить гашиш и прочую дурман-траву, так что досуг у горожан и заезжих купцов стал весьма разнообразным.

– Фи, как можно курить эту гадость! Я этого и в рот не возьму! – с гневом сказала Лесистратова, тщательно скрывая что на самом деле ей было просто страшно потерять власть над собой и показать себя товарищам в истинном свете.

– Так ведь и государь наш император Петр Великий повелел нам всем курить траву никоциану, сиречь табак! Да и крестьянство наше каннабис, то бишь коноплю испокон веков растило, даже олифу для икон – и то на конопле замешивают. Святое дело! – возразил ей Морозявкин весьма находчиво.

– Нет, никогда! И не забивайте мне голову, сударь, вашими глупыми россказнями! – Лесистратова была непреклонна.

– Ну что ж… Тогда не угодно ли чайку? С пирожками, с кексами, к тому же тут есть превосходный шоколад! – соблазнял друзей Вольдемар.

Подумав, Лесистратова милостиво согласилась. В приятном обществе графа, который в тайне желал попробовать понюшку дурман-травы, равно как и красавиц квартала, но был стеснен обществом сыщицы, она выпила подряд шесть чашек чаю, до которого была большая охотница. Печенья и кексы также не остались без внимания, и постепенно ей начало казаться, что она улетает куда-то вдаль.

Сей волшебный эффект был неудивителен, ведь Морозявкин позабыл сказать, что и в чай и в кексы была в изрядном количестве добавлена все та же дурман-трава. Сам же Вольдемар придя сюда поразил хозяина кофейни и половых, потребовав себе для трубки не смеси с табаком, а одних чистых «шишек» самого наивысшего качества, чего не делал никто из горожан.