Павел I

«Происшествия, случившиеся в 1762 году», Павел отчасти видел собственными глазами. Ему шел тогда восьмой год. Утром 28-го июня распорядитель его воспитанием Никита Иванович Панин поднял его с постели и полусонного, в шлафроке и ночном колпаке, привез в Зимний дворец под большой гвардейской охраной (см. Шумахер. С. 281). Он видел на лугу возле дворца громкошумные толпы гвардейцев: они ликовали о вступлении на престол его матери. Рядом с Екатериной безотлучно находилась княгиня Дашкова – ей было восемнадцать лет.

Вряд ли Павел сопрягал тогда восшествие матери с происшедшей через неделю после 28-го июня смертью отца – Петра Третьего. Сопрягать он научился потом. Отца он не знал – то есть он, разумеется, видел его в малолетстве, и Петр Третий его тоже видел, но видели они друг друга так редко (см. Дашкова. С. 53), что вряд ли память Павла содержала хоть единую живую черту родителя. Петр Третий сохранялся не в памяти, а в идее сына: отец был мифом его воображения, медиатором возмездия царствованию матери, символом восстановления попранной справедливости. – Говорят, что уже в первый день, 7-го ноября, Павел отдал приказ об оказании императорских почестей праху родителя ( Шильдер. Изд. 1996. С. 288–289).

Петр Третий во время своего кратковременного царствования не успел короноваться, от престола отрекся, акт отречения был напечатан в указных книгах вместе с манифестом о восшествии Екатерины и, следовательно, умер он уже не императором, зачем и был погребен не в Петропавловском соборе – императорской усыпальнице, – а в Благовещенской церкви Александро-Невского монастыря, разумеется, без большого церемониала.

8-го ноября, в Михайлов день, гроб с прахом Петра был вынут из-под земли и поставлен в Благовещенской церкви для оказания ему царских почестей: предстояло перенести его в Зимний дворец, поставить рядом с гробом Екатерины, чтобы затем одновременно упокоить их вместе в Петропавловской усыпальнице. – Гроб Петра Третьего был вскрыт – «ни образа, ни подобия: уцелели только шляпа, перчатки, ботфорты» ( Лубяновский. С. 98); 25-го ноября Павел своеручно короновал их: «Император вошел в царские врата, взял с престола приготовленную корону, возложил на себя и потом, подойдя к останкам родителя своего, снял с главы своей корону и при возглашении вечной памяти положил ее на гроб в Бозе почившего императора» ( Шильдер. Изд. 1996. С. 290).

«Предстояла печально-торжественная церемония перенесения тела императора Петра III из Невского монастыря в Зимний дворец. Заранее сам государь изволил делать рекогносцировку от Зимнего дворца до Лавры. <…> Дня за два до этой церемонии была другая процессия <…>: перевозили из дворца в Невский к гробу Петра III государственные регалии. Процессия началась в 7 часов вечера, в декабре <1-го числа>, при 20 градусах стужи, в темноте от густого тумана. Более тридцати карет, обитых черным сукном, цугами в шесть лошадей, тихо тянулись одна за другою; лошади с головы до земли были в черном же сукне; у каждой шел придворный лакей с факелом в руке, в черной епанче с длинными воротниками и в шляпе с широкими полями, обложенной крепом; в таком же наряде, с факелами же в руках, лакеи шли с обеих сторон у каждой кареты; кучера сидели в шляпах как под наметами. В каждой карете кавалеры в глубоком трауре держали регалии. Мрак ночи, могильная чернота на людях, на животных и на колесницах, глубокая тишь в многолюдной толпе, зловещий свет от гробовых факелов, бледные от того лица, все вместе составляло печальнейшее позорище. – Торжественное перенесение гроба <2-го декабря> со всеми императорскими почестями, несмотря на сильную стужу, совершилось благополучно. Войска стояли от монастырских ворот до Зимнего дворца; государь и великие князья пешком следовали за колесницею» ( Лубяновский. С. 95–98). – «На целых полторы версты процессия была растянута. Словом, самый императорский вынос» ( Боратынский – отцу 4 декабря 1796. Л. 181-об.).

«Для оказания почестей праху Петра III выбрали именно тех людей, которые подготовили его смерть» ( Головкин. С. 136). – «Тот, кому назначено было нести корону императорскую (гр. А. Г. Орлов), зашел в темный угол и взрыд плакал» ( Лубяновский. С. 98).

«Гроб Петра III стоял несколько дней в Зимнем дворце рядом с гробом Екатерины» ( Лубяновский. С. 98).«5-го декабря оба гроба одновременно перевезены были в Петропавловский собор. <…> С 5-го по 18-е декабря народ всякого звания допускаем был на поклонение в крепость беспрепятственно. Наконец 18-го декабря останки Петра III и Екатерины II были преданы земле, после панихиды, в присутствии их величеств и всей императорской фамилии» ( Шильдер. Изд. 1996. С. 291–292).