Павел I

Помнится, в своем «Наказе» Екатерина тоже много писала о вольности, собственности и безопасности – недаром при Людовике «Наказ» был воспрещен во Франции как сочинение, рассеивающее идеи, опаснейшие, чем русские пушки. Но помнится также, что в «Наказе» о соотношении вольности и законов было сказано стилистически как-то иначе, чем в «Декларации». Там было сказано, что «вольность есть право все то делати, что законы дозволяют» ( Екатерина. С. 24), а по «Декларации» получалось, что вольность – это то, что «законы делати не запрещают». – Замечательный филологический казус, допускающий существование в мире некоей области, не отрегулированной законодательством, ибо слово «дозволяют» имеет в виду некоторый исчислимый список разрешенных вольностей, а слово «не запрещают», напротив, исчисления не предполагает.

Иначе говоря, сложна своими парадоксами новейшая история. Недаром логический ум Павла не хотел ее понять: она разрушала строгую простоту и стройный порядок классического стиля, она была неупорядочена и непредсказуема, как саранча.

* * *

Однако мы отвлеклись и вместо обещанной летописи опять заняли страницу комментариями. – Терпение! Сейчас, со следующего абзаца начнется и летопись. Напомним, что мы находимся по-прежнему в августе 1789-го года. В Париже продолжается ферментация, у нас же, благодаря Богу, все благополучно и тихо. Великий князь и великая княгиня имеют местом пребывания Гатчину, императрица – Царское Село.

7 августа. Царское Село. Получено долгожданное известие о победе над турками при Фокшанах нашей русско-австрийской армии под командованием генерал-аншефа Суворова и генерала принца Кобургского: «Государыня от радости плакала» ( Гарновский. № 7. С. 410). 13 августа. Наш флот четырнадцать часов сражался со шведским – шведы, повергнутые, бежали. «Победа похожа на чесменскую» ( Екатерина – Храповицкому. С. 202).

9 (21) октября. Париж. Закон о военном положении: «В случае угрозы общественному спокойствию члены муниципалитета <…> должны объявить о том, что для восстановления спокойствия немедленно необходима военная сила <…>. – Это извещение совершается таким способом, что из главного окна ратуши и на улицах вывешивается красное знамя <…>. Когда красное знамя вывешено, всякие скопления народа, вооруженные или невооруженные, признаются преступными и разгоняются военной силой <…>. Все командиры, офицеры и солдаты национальной гвардии войсковых и конно-полицейских частей, принимающие участие в таких скопищах и мятежах, объявляются бунтовщиками против нации, короля и закона и подлежат смертной казни» ( Документы революции. С. 43–44).

10 декабря. Петербург. «Из Константинополя пишут, что султан бесится за разбитие визиря, но готовится еще к войне» ( Храповицкий. С. 214).

1790

20 (31) января. «Пруссия заключает союз с Портою» ( Грибовский. С. 76). «Теперь мы в кризисе: или мир, или тройная война» ( Екатерина – Храповицкому. С. 214). – «Матушка Всемилостивейшая Государыня! <…> Не можно ли всячески отвести прусского короля от его намерений. Пусть он берет Померанию и что хочет <…>, а то все верх дном пойдет. Где набрать войск и начальников столько и достанет ли внимания? Разбившись повсюду, везде будем слабы и нигде не успеем» ( Потемкин – Екатерине 8 февраля 1790 из Ясс в Петербург. С. 397).

15 апреля. Петербург. «Известно уже о согласии короля прусского с турками, он готовится <…>. Нам надобно успеть подвинуть 20 т<ысяч войска> к Риге. Пространство России делает ее силу и бессилие <…>. При первом разрыве вступят войска наши в Польшу» ( Екатерина – Храповицкому. С. 220).