Павел I

3 декабря. Суббота. Его Высочество встать изволил в начале осьмого часу. Когда я дежурной, то прежде, нежели чай сберут, изволит он обыкновенно сам входить ко мне и разговаривать со мною <…>. Сего утра того не было, и как я вошел к Государю Цесаревичу, то он, принявши меня очень холодно <…> и долго бывши в молчании, изволил наконец сам прервать оное и спросить меня: « А что это значит, что я перед чаем не вошел к тебе?» Ответствовал я, что лучше о том надобно знать Его Высочеству; что я вижу, что Его Высочество на меня сердится, а за что, подлинно не знаю <…>. На сие изволил мне говорить Государь Цесаревич с некоторым жаром: « Ты это заслуживаешь<…>, и я уже обо всем рассказал Никите Ивановичу». Долго мне теперь описывать, какие я чудеса сведал от Его Высочества; как подло и злобно слова мои ему перетолкованы <…>. Случилось, например, некогда, что Его Высочество <…> изволил дать мне слово, чтоб всегда меня слушаться. <…> Сие безвинное и почти шуточное <…> условие было перетолковано так, что будто я хочу, чтоб только Великой Князь меня одного слушался и мне б только следовал и, одним словом, чтоб делал то только, чего я ни захочу <…>. Всего больше меня тронуло, что довели сие до Никиты Ивановича <…>.

5 декабря. Понедельник. <…> Не могу похвалиться ровным поведением со стороны Его Высочества; термометр все еще стоял ниже предела замерзания. <…>

7 декабря. Середа. <…> За чаем почти ничего не говорил со мною. <…>

11 декабря. Воскресенье. Его Высочество проснуться изволил в семь часов. Чай кушал в постеле. Как я подошел к нему, то, поцеловавшись со мною очень ласково, изволил сказать: « Здравствуй, голубчик! Все ли ты в добром здоровье? Каково спал?» – Потом изволил говорить: « Таких слов давно уже ты от меня не слыхал. Я признаю свою неправоту, мой друг; помиримся ж», – и поцеловавшись, еще изволил сказать: «Только, пожалуй, ни на кого не сердись. Пусть все будет по-прежнему.<…> Просил меня только Его Высочество, чтобы я все оное забыл; что он сам во всем раскаивается. <…>

28 декабря. Середа. <…> Хотя и была у меня с Его Высочеством экспликация, как я выше упомянул, однако после оных интрижек и наушничеств все еще не примечаю я к себе со стороны Его Высочества той доверенности, той горячности и тех отличностей, кои прежде были. <…>

<…> И о сих Записках уверяли Его Высочество, что оне со временем будут только служить к его стыду и посрамлению, для того-де, «что лета ваши детские, так каким там быть еще записанным делам великим, да прошлого же году вы часто плакивали, так уж верно и это внесено туда». <…> – Невежество и зависть, против всех добрых дел искони воюющие, вооружились на меня посредине моего течения. <…>

1766

13 января. Пятница. Его Высочеству на мысль пришло собрание сделать и экзаменоваться с Куракиным. Сие вот как происходило…

(Порошин. Ст. 539–540, 542, 544, 547, 563, 565, 570)

На сем прекращаются Семена Порошина записки. Слишком много в них оказалось подробностей из частной жизни его превосходительства Никиты Ивановича Панина, чтобы, прочитав их, Никита Иванович позволил Порошину оставаться в штате кавалеров великого князя. Порошина срочно причислили к армии и откомандировали в Малороссию – в Ахтырку. 15 апреля 1766 года он выехал из Петербурга навсегда.

Он просил заступничества у Григория Орлова, получил чин полковника и Старооскольской полк под свою команду. В 1769-м полк был отправлен на турецкую войну, но Порошин не успел отличиться: в крепости Св. Елисаветы он внезапно занемог и умер на двадцать девятом году жизни.

* * *

Записки Порошина – редкостный документ. Спасибо его превосходительству Никите Ивановичу Панину, что, отняв их у автора, он не использовал для редактуры печку, и мы теперь можем судить о натуре грозного русского царя не только по его собственным манифестам и указам или по анекдотам и слухам его испуганных подданных.

Натура Павла изучена с близкого расстояния умным и внимательным человеком. Павлу одиннадцать лет – желания его нрава и наклонности ума запечатлены резкими, отчетливыми штрихами. Жизнь его детально расписана по привычкам. В детских играх узнаются страсти взрослого императора.