Павел I

Выпишем для справки некоторые пункты из инструкции, составленной от имени Елисаветы Петровны канцлером Алексеем Петровичем Бестужевым-Рюминым для нового гофмаршала – Чоглокова, приставленного в Петербурге к великому князю наследнику в замену Брюммера: «<…> дабы его императорское высочество Бога и святые Его заповеди всегда в памяти своей имел и, гнушаясь всякого небрежения, холодности и индифферентности (чем все в церкви находящиеся явно озлоблены бывают), присутствовал, членам Св. Синода и всему духовенству надлежащие почтения отдавал, особливо же своего духовника самого к себе допущал <…>. Нашим именем и представляя ему собственное его благополучие и честь, склонять, дабы наиглавнейшие утренние часы до полудня потребными и к персональной пользе клонящимися упражнениями препровождены были; вам же всемерно препятствовать надлежит чтению романов, игранию на инструментах, егерями и солдатами и какими игрушками и всякие шутки с пажами, лакеями или иными негодными и к наставлению неспособными людьми <…>. При всем же сем его императорское высочество <…> публично всегда серьезным, почтительным и приятным казался б, при веселом же нраве непрестанно с пристойною благоразумностию поступал, не являя ничего смешного, притворного и подлого в словах и минах; <…> более слушал, нежели говорил, более спрашивал, нежели рассказывал, <…> молчаливость за нужнейшее искусство великих государей поставлял; за столом разумными разговорами себя увеселял; от шалостей над служащими при столе, а именно от залития платей и лиц и подобных неистовых издевок над бедными служителями, вам его воздерживать надлежит. <…> Для соблюдения должного себе респекта всякой пагубной фамилиарности с комнатными и иными подлыми служителями воздерживаться имеет, и мы вам повелеваем <…> всякую фамилиарность, податливость в непристойных требованиях, притаскивание всяких непристойных вещей, а именно: палаток, ружей, барабанов и мундиров и прочее – накрепко и под опасением наказания запретить <…>. Мы не хотим препятствовать, чтоб его высочество пополудни до ужина всеми невредительными веселиями и забавами не пользовался, токмо чтоб всякая чрезмерность в забавах и в употреблении людей избегаема была» (Соловьев. Кн. XII. С. 327–329).

Инструкция прописана в марте 1746 года – великий князь уже четыре года живет в России, ему недавно исполнилось осьмнадцать лет, он уже женат, и императрица вправе ожидать от племянника прибавления семейства. И что же следствует из инструкции кроме того, что приставленный к Петру Федоровичу новый гофмаршал должен неусыпно следить за каждым его шагом?

Переведем некоторые темные места.

Следствует, что великий князь в церкви небрежен, холоден и индифферентен, к духовенству непочтителен, духовника своего не принимает, никакими делами, приличествующими его сану, без напоминаний не занимается, а вместо того либо читает что-нибудь развлекательное, либо пилит на скрипке, либо играет с своими комнатными служителями в войну и в парады; что он разговорлив и смешлив; что ведет себя в обществе не церемонно, а просто: что недавно для забавы изволил облить чем-то во время обеда кого-то из прислуживавших за столом. Словом, гони природу в дверь, она влетит в окно.

Его пытались просветить. Профессор Яков Яковлевич Штелин регулярно занимался с ним математикой, историей, географией, политикой и прочими науками. У великого князя была отличная память, и он без труда запоминал числа, факты и даты. Но он не умел надолго сосредоточить свой разум ни на чем, и мысли его скакали и разбегались, яко белки по деревам. Штелин приносил ему европейские газеты и читал о современных интересах и правилах разных держав: о том, кто с кем воюет и какую пользу должна извлечь Россия из этого. – Но Петр Федорович совсем не думал, наследником какой державы он теперь является. Слишком поздно ему стали внушать сознание его великого предназначения, чтобы ждать от этого внушения скорейших плодов. Он даже по-русски так и не выучился и говорил на этом языке редко и весьма дурно (Слова Н. И. Панина // РА. 1879. Кн. 1. Вып. 3. С. 364).

Бывают люди – космополиты, равнодушные к месту своего рождения и детства. Таким – все равно, где жить, за что голову сложить. Они вступают в службу к саксонскому курфюрсту, к прусскому королю, к русскому императору: лишь бы жалованье платили, награды давали, а уж они себе власть, славу и честь добудут на любой новой родине. Они, наверное, вступили бы в службу к турецкому султану и персидскому шаху, если бы турецкий султан и персидский шах не были столь взыскательны к соблюдению мусульманского закона. Но поелику они обычно не рискуют изменять своему лютеранскому или католическому Богу, то предпочитают службу у христианских государей Европы.