Павел I

После Нелидовой самое доверенное лицо императора – Иван Павлович Кутайсов, «некогда турок, после христианин, теперь комнатный слуга» (Ростопчин. С. 93). – «В детстве, во время первой турецкой войны, он попал в плен при Кутаисе, отчего и получил свою фамилию. Павел принял его под свое покровительство: велел воспитать на свой счет и обучить бритью. Он впоследствии сделался императорским брадобреем и, в качестве такового, ежедневно имел в руках императорский подбородок и горло, что, разумеется, давало ему положение доверенного слуги. Это был чрезвычайно смышленый человек, обладавший особенною проницательностью в угадывании слабостей своего господина. Надо, однако, сознаться, что он, по возможности, всегда старался улаживать все к лучшему, предупреждая тех, которые являлись к императору, о настроении духа своего господина. С течением времени он <…> был сделан графом» (Саблуков. С. 31). – «O tempora! O mores! Впрочем, когда же этого и не бывало? Меншиков торговал блинами, Разумовский певал на клиросе, Сиверс был скороходом! Почему же и Кутайсову не быть графом?» (Долгоруков. С. 185)

«После обеда обыкновенно степенными и мерными шагами ходили мы прогуливаться по саду <…>. После прогулок, отдохнув несколько, ежедневно собирались мы на беседу <…>. Так, государь и государыня с великими князьями и великими княжнами садились рядом и проводили время в разговорах, а мы сидели вокруг комнаты, на стульях, как бы прикованные к ним истуканы, потому что ни разговаривать между собою, ни вставать с них не смели. Достопримечательного тут было только то, что на простиравшемся на полу шлейфе платья императрицына лежала всегда дворная паршивая собака, которая нигде иначе не ложилась и которую императрица никогда не сгоняла. Чудная собака сия достойна того, чтоб о ней упомянуть. Она, увидя однажды государя, идущего по двору, неизвестно откуда взялась, подбежала к нему и маханием хвоста изъявляла ему свою радость. Он ее погладил. Она, как будто бы получа чрез то позволение, пошла за ним на лестницу, в комнаты и в самый кабинет его. Он дал ей волю и не отогнал от себя. С тех пор она от него не отставала и в короткое время из робкой и боязливой так сделалась смела и спесива, что никто, кроме его, дотронуться до нее не мог: на всякого она огрызалась и кусала. Один раз случилось, что она во время вахт-парада, бегая за ним, не в пору залаяла, так что он, рассердясь на нее, закричал нам: „Возьмите ее от меня прочь!“ – Мы все кинулись на нее.

Она, по-видимому, устрашась гневного вида его, вместо чтоб по-прежнему ворчать и кусаться, повалилась на спину и смиренным маханием лапок словно как бы просила о пощаде. Она любила спектакли и ни одного из них не пропускала: сидела в партере на задних ногах и смотрела на игру актеров, как будто бы понимая их речи и действия. В день смерти императора, никуда прежде из дворца не отлучаясь, она вдруг пропала; и никто не знает, куда девалась» (Шишков. С. 40–41). – Sic itur ad astra et sic transit gloria mundi.[13]

НРАВЫ

«Как-то раз,[14] в то время, когда я находился во внутреннем карауле, во дворце произошла забавная сцена. <…> Офицерская караульная комната находилась близ самого кабинета государя, откуда я часто слышал его молитвы. Около офицерской комнаты была обширная прихожая, в которой находился караул, а из нее шел длинный узкий коридор, ведший во внутренние апартаменты дворца. Здесь стоял часовой, который немедленно вызывал караул, когда император показывался в коридоре. Услышав внезапно окрик часового «караул вон!», я поспешно выбежал из офицерской комнаты. Солдаты едва успели схватить свои карабины и выстроиться, а я обнажить свою шпагу, как дверь коридора открылась настежь и император, в башмаках и шелковых чулках, при шляпе и шпаге, поспешно вошел в комнату, и в ту же минуту дамский башмачок, с очень высоким каблуком, полетел через голову его величества, чуть-чуть ее не задевши. Император через офицерскую комнату прошел в свой кабинет, а из коридора вышла Екатерина Ивановна Нелидова, спокойно подняла свой башмак и вернулась туда же, откуда пришла. На другой день, когда я сменялся с караула, его величество подошел ко мне и шепнул: – Друг мой, вчера у нас случилась размолвка. – Так точно, государь, – отвечал я» (Саблуков. С. 51–52).