Павел I

Конечно, не всякой игре следует придавать значение – бывают и случайные совпадения. Например, имажинирует его высочество себя то ефрейт-капралом, то поручиком и изволит в играх своих военными баталиями воображение увеселять. Сие совсем еще не предвещает будущих вахт-парадных страстей императора, ибо припрыжки по комнатам, имитирующие кавалерийскую атаку, или урчание голосом, подражающее артиллерийской канонаде (см. 5 сент. 1765), не имеют ничего общего со строевой выправкой, введенной с 7-го ноября 1796 года в ранг высшей государственной необходимости, и не означает ничего иного, кроме нормального отроческого удовольствия играть в войну – все десятилетние мальчики играют в войну, и скорее недобрые предчувствия могло бы вызвать отсутствие в детстве Павла этой игры. – Или другое совпадение: читает Порошин своему ученику историю Мальтийского Ордена, и ученик тотчас начинает представлять себя мальтийским рыцарем (см. 28 февр. и 4 марта 1765), – конечно, это немедленно напоминает нам будущий протекторат императора Павла над Мальтой и принятие им титла великого мальтийского магистра. Но, кажется, напоминает совсем напрасно, ибо нельзя считать двухдневную игру в героев только что прочитанной книги признаком укорененного душой влечения – поиграл да перестал играть, и больше, судя по записям Порошина, о том не вспоминал.

Однако, кажется, есть и неслучайные совпадения. Посему, зная, чем все кончится, мы все-таки не можем воздержаться от некоторых наблюдений по поводу журнала Порошина и, сличая порошинские записи с позднейшими сведениями мемуаристов, анекдотистов и летописцев, получаем следующий реестр отличительных признаков натуры царевича:

§ 1. Государево самосознание: Павел – наследник, будущий владетель «эдакой землищи», чьи концы едва умещаются на географической карте (см. 1 нояб. 1764). Его именуют государь. Он мыслит о подражании прадеду – Петру Первому (см. 8 дек. 1764). Повелением матери он является генерал-адмиралом и ему как бы подчиняется весь наш флот – по воскресеньям он выслушивает рапорты морских начальников (см. 31 июля 1765). Мать обещает, что лишь только он подрастет, «она изволит тогда по утрам призывать его к себе, для слушания дел» (см. 10 сент.1765). Разговоры взрослых за обедом или ужином неизбежно касаются придворной и общей жизни, и Павел привыкает соотносить эту жизнь с понятиями о правилах добродетели, которым его ежедневно учат. Вот, например, Никита Иванович Панин вспоминает, как за одинаковые подвиги по-разному обошлись с фельдмаршалом Лессием и адмиралом Головиным. «Как же, – восклицает его высочество, – за одно дело одново похвалить, а другова наказать?» (см. 6 окт. 1764). А вот заходит речь о злоупотреблении служебным положением, и великий князь спрашивает с искренним интересом: «Что ж, так разве честных людей у нас совсем нет?» (см. 9 дек. 1764). Или, например, говорят взрослые про некоторого пророка, извещавшего народ о близком потопе и за то посаженного на днях под караул – и его высочество одобряет разумное распоряжение: «Хотя эдакой сумасброд и враки рассевает, однако все простой народ в беспокойство и смятение приведен тем быть может» (см. 1 дек. 1764).

§ 2. Привычка находиться в центре внимания и принимать знаки высокопочитания от всех и каждого:

– от первенствующих лиц государства (сам Никита Иванович прислуживает десятилетнему отроку, стоя за его стулом и раскладывая ему кушанья – см. 22 сент. 1764);

– от дружественных России европейских держав (иностранные посланники выстраиваются в очередь, чтобы принести его высочеству поздравления с днем рождения – см. 20 сент. 1764);

– от простого народа, с радостью и удовольствием наблюдающего за тем, как его высочество пьет квас (см. 17 нояб. 1765).

Эта привычка медленно совершает свое подлое дело – скоро она станет потребностью и в конце концов истоньшит нервы до такой чувствительности, что в отсутствие поминутного изъявления знаков высокопочитания Павел станет видеть признаки заговора и измены. Пока до этого не дошло. Пока мы видим только зарницы будущих гроз.

§ 3. Обидчивость, самолюбивость, привычка первенствовать, желание подчинять. Кажется, друг детских игр князь Александр Куракин (тогда тоже еще десятилетний отрок[110]) для того и нужен Павлу, чтобы репетировать над ним власть непредсказуемую и пугающую (см. случай с огненным фонтаном: 27 нояб. 1765). Кажется, Павел испытывает явное удовольствие от того, что имеет право заставить не только ровесника, но и взрослого человека делать что-то для этого человека неприятное (см. случай с порезанным пальцем Порошина: 15 нояб. 1764).