Павел I

– Ах, стыдно, возьмите две. Одна стоит десять, – сказала дама, внимательно вглядываясь в кошелёк гостя. Штааль высыпал золото на диван. Дама улыбнулась и игривым движением опустила другую трубочку ему в карман.

– Одну теперича скушаете, а другую дома. Увидите, как приятно, ещё придёте просить, – сказала она, немного понизив голос. – Вы скушайте с кофеем и полежите здесь до шести. Давамеск приносит счастье. А как выиграете, Жюльчик, опять сюда приходите. Если не найдёте, спросите у человека номер шестой… Я вам всё устрою, потому вы мне страшно нравитесь, ей-Богу. Такое будет, что не пожалеете.

– Что же будет?

– Ишь кюрью![244] – сказала кокетливо дама и вышла.

Штааль, недоумевая, глядел на коричневую жидкость. «Или в самом деле попробовать? Интересно, ежели она не врёт… А вдруг одурею и меня здесь ограбят?»

Он понюхал давамеск и представил себе, как в стене откроется невидимая дверь и в комнату войдёт грузный широкоплечий человек с белым шрамом во всю левую щёку, с огромными волосатыми руками… Штааль вдруг вспомнил: от давамеска пахло духами того полковника, которого он видел когда-то в брюссельской разведке.

«Да нет, вздор какой, – подумал он, пожимая плечами, – де Бальмена не ограбили же. И не опьянею я вовсе. Две бутылки вина выпиваю в вечер, и ничего, а от этой дряни одурею!.. Непременно попробую. Славное слово „давамеск“, надо запомнить. Так живёшь и ничего не знаешь…»

Дама вернулась с чашкой кофе. Она взяла трубочку у Штааля и вылила вязкую жидкость в чашку.

– Выпейте тёпленьким и полежите с четверть часа, – сказала она, размешивая кофе ложечкой. – Как раз и игра начнётся. А потом, помните, опять сюда приходите. Одно слово: не пожалеете. Ведь вы страшно развратный, Жюльчик, правда? И чем вы это меня взяли, не пойму.

За стеной прозвучал слабый звонок. Дама поспешно поставила чашку на стол и вышла снова.

Кофе был чуть слаще обыкновенного и немного пах мускусом. Медленно помешивая ложечкой в чашке, Штааль сидел в неудобной позе на низком диване и думал, что, в общем, всё это вышло довольно глупо. «Я сам виноват… Ежели пришёл играть, то ни к чему было пить масленое зелье. А ежели забавляться, то надо было сразу потребовать девочку, а не откладывать до ночи… И ничего она, верно, такого не покажет. Самый обыкновенный притон avec chambres closes,[245] каких я видел сотню… Ну, не сотню, конечно, а всё же видел достаточно. И гашиш ничего не действует – разве тошнит немного от этой сладкой дряни и от запаха. Всё вздор… Прилечь, что ли, как она велела?»

Он прилёг на диван, подложив под голову твёрдую узенькую подушку. Лежать на ней было очень неудобно. Штааль прислонил её к стене, чтоб было выше голове, в которой он ощущал некоторую тяжесть. Стало лучше. Он почувствовал, что отлично мог бы заснуть и даже с удовольствием соснул бы, если б не было глупо спать в номере притона. За стеной теперь довольно часто раздавались тихие звонки; издали слышался негромкий звук голосов. Штааль больше не боялся: ему ясно было, что гашиш не подействовал. Это и разочаровало его немного, и доставило ему удовольствие. «Не очень тоже меня одурманишь… Лёгкое действие, конечно, есть, – думал он, – но пустяки… А приятного ничего нет. Всё она врала, старая ведьма…»

Он перевёл мысли на предстоящую серьёзную игру и пожалел, что уже успел уменьшить на пятнадцать рублей свой оборотный капитал. Оставалось всего двести пять рублей. «Ну, этого для начала предовольно. Опять звонок… Пожалуйте, сударь, милости просим… Неужто она так всех встречает, как меня? Нет, должно быть, только новых, сомнительных. А разве у меня сомнительный вид? И уж будто такой развратный? Верно, здесь во все игры играют Я, пожалуй, сяду в макао. Больше расчёта, чем в банк, и многое зависит от хладнокровия… Опять звонки… А сколько я так лежу, верно, с полчаса прошло? Полно, однако, дурака валять!»

Он вскочил с не совсем обычной лёгкостью и выбежал из комнаты. В коридоре никого не было, но в конце его за дверьми показалась фигура штатского господина в шубе. Штааль побежал за ним. Он хотел даже окликнуть господина и предложить ему идти вместе, но не сделал этого. Господин в недоумении оглянулся и свернул вниз. «Он что же, уходит, чудак этакой?» – удивился Штааль. Но господин не уходил: лестница, по которой он спускался, вела не на улицу, а во двор. «Где же я шинель оставил?» – спросил себя Штааль. Впереди сверкнули два ряда огней: в глубине двора стоял флигель. Обогнав господина, который опять посмотрел на него с недоумением и даже несколько испуганно, Штааль вбежал во флигель и поднялся по устланной мягким ковром лестнице, шагая через три ступеньки.