Новый верховный обвинитель поднялся с места и начал громко вещать о том, в каком плохом состоянии ему достались дела прокуратуры после кончины несчастного де Моранжака. Он сообщил о небывалом всплеске преступности и постоянных вспышках насилия в восточных кварталах. После него глава всеимперской таможни Догенрок л’Капирон сообщил об исчезновении нескольких чиновников его ведомства, работавших в столице, а также об успехах в деле перехвата нескольких крупных партий антиквариата и наркотиков с Востока. Мэр столицы поведал о том, что приготовления к параду победы идут полным ходом, патрули констеблей на улицах утроены, им выдано огнестрельное оружие и разрешено его применять. Затем еще несколько ответчиков рассказали высокому собранию новости, о которых лично я уже некоторое время знал. Ничего нового.
— Тан л’Мориа, прошу.
— С вашего позволения, господин верховный канцлер, и с вашего, ваше величество, я не буду вставать.
Себастина выкатила меня на пятак свободного пространства, с которого должны вещать приглашенные на заседание, но не состоящие в Парламенте ораторы.
— Пожалуйста, доложите Парламенту о результатах расследования, которое было вам поручено, тан л’Мориа.
— Расследования смерти господина де Моранжака?
— Именно.
— Что ж, господин верховный канцлер, я постараюсь быть кратким. — Оглядев зал, я набрал в грудь побольше воздуха. — Меня вызвали в особняк бывшего государственного обвинителя, заваленный трупами. Заподозрив насильственную смерть, я начал расследование, которое в скором времени еще больше обросло трупами. Семейство простолюдинов из Черни было жестоко вырезано. Маги подтвердили мою гипотезу, семейство де Моранжаков было убито, причем довольно странным образом. Из них вытянули души. Узнав об этом, я отправился в Квартал Теней.
По трибунам прокатился ропот.
— Я искал встречи с так называемыми вольными жешзулами, общиной, которая не подчиняется нашим законам, чурается нашего общества и сохраняет свои исконные этнические черты. Я надеялся, что у них будут сведения, способные помочь мне в расследовании. В конце концов, кто может знать о пожирании душ больше жешзулов?
Страх, недоверие, витающее в воздухе.
— К сожалению, побродив среди теней, я не встретил ни единого жешзула. Но зато я нашел склад, полный оружия и боеприпасов, а потом встретил человека, который ныне более известен как Кожевенник. Встреча с ним едва не стоила мне жизни, а потом мне пришлось бежать от вооруженных нетэнкрисов, пытавшихся нас убить.
— Вы хотите сказать, тан л’Мориа, что, посетив запретную территорию, вы обнаружили маньяка-убийцу, склад оружия и живых существ?
— Я ничего не хочу сказать, господин канцлер, я говорю прямым текстом. Это мысленно возвращает меня к докладам моих предшественников, но об этом чуть позже. Сейчас же продолжаю. Хотя и столкнулся с этим существом лицом к лицу, я не могу его описать. Искусственная тень скрывала его. Тем более я не мог ожидать, что услышу о нем вновь после того, как он был буквально разорван напополам. Но я услышал. Все это упрочило мою уверенность в том, что в деле замешана неизвестная магическая сила.
— Но на следующую ночь, как говорят наши источники, вы отправили в опасное место сотню своих агентов, они ничего не нашли.
— Именно так. Они нашли место, нашли разрушенное здание, но ни следа чужого присутствия.
— Если, как вы уверяете нас, в Квартале Теней был склад с оружием, то как же удалось спрятать все это в течение дня? Все мы знаем, что ждет живых существ в этом месте днем, не так ли?
— Я не только знаю, я видел все своими глазами. Мы выбрались на Последний мост уже утром, обезумевшие тени гнались по нашим следам и кое-кого настигли.
— И вы, используя шантаж, задержали процедуру закрытия ворот, несмотря на опасность прорыва инфернальных тварей.
— Господин канцлер, позвольте напомнить вам, что я не на допросе, а на докладе, а вы канцлер, а не государственный обвинитель. Но даже тан л’Зорназа не может вести допросы в этом помещении.
— Мне жаль, если вам так показалось.
— Я могу продолжить?
— Пожалуйста.
Они не верили мне. Не хотели верить порченому тану, который видел то, чего не видел никто другой. Даже будь Инчиваль здоров, никто не позволил бы вызвать его в свидетели, ибо происходящее действительно не являлось судебным заседанием или допросом, и в Парламент докладчики табунами не ходят.