Паучий случай

- У маленького из попы что-то белое, - начала я. – У вас такое было?

- Паутина. Он очень быстро взрослеет. Дальше что? – ответил Риордан. – В образе паука ее выделяют железы. В образе арахнида я могу создавать ее даже пальцами рук.

- Эм… Понятно… - растерялась я. – Ладно, я … эм… пойду… Ой, а я могу съесть пирожное? Оно не отравлено?

Ну правда! Невозможно смотреть на такие лакомства после нескольких дней на каше. Особенно, когда привыкла добавлять в чай три ложки сахара!

- Нет, не отравлено, - усмехнулся голос. Я подошла к нетронутой стойке и выбрала несколько штук. Понимаю, что не самое удачное время, но все же.

- Не вздумай давать его наследнику, - послышался голос. – Я запрещаю. Ешь сама.

- Ну что вы за отец! Ни игрушек, ни сладостей! Разве можно так? – не выдержала я, кусая одно из пирожных

Второе украдкой я спрятала в карман. У нас первая паутинка! Это нужно отметить! Думаю, что малыш будет рад. Он никогда не ел пирожных. Я представила маленькую перепачканную физиономию и едва сдержала улыбку.

- Ну что ты за человек! – послышалось в ответ. – Ни страха, ни совести. Разве можно быть такой?

- Я не виновата, - честно ответила я. – Оно само получается. Случайно.

Мне было страшно и нестрашно одновременно. Я была не уверена, что выйду живой из этой комнаты. Но при этом мне страшно не хотелось уходить.

- Случайности не бывают случайными! – в голосе слышалась злость.

- Нет, ну я действительно не специально! – ответила я, делая глубокий вдох. – Я не знаю, как это получается! Не знаю! Я каждый раз обещаю себе, что никогда больше… Но все происходит в точности и наоборот! Вот!

- Почему ты это делаешь? – в голосе слышалась ненависть.

- Ради ребенка! – не выдержала я. – Я – единственное существо, к которому он привязан. До меня эти существом была ложка. Она хотя бы его кормила!

Мне следовало бы быть повежливей. Но не получалось.

- У ребенка нет никого! Никого! И ничего! Ни игрушек, ни сладостей, ни любящих родителей! Он -  самый несчастный ребенок на свете. И бойся того момента, когда он это осознает! – вспылила я. – Я ничего не знаю про арахнидов. Ничего. Ни про паутину, ни про охоту. Поэтому бегаю и спрашиваю! Меня наняли работать няней, но не сказали, как с вами правильно обращаться!

- Единственное правильное обращение с арахнидом – убить его. Так считают многие в этом мире! Поэтому я нанял тебя! Я дал тебе инструкции, - вспылил отец. – Что в них не ясно?

Разговаривать с чудовищем, затаившимся в темноте отдельный вид спорта. А орать на него могут только чемпионки по бегу. Или воинственные красавицы в бронелифчике.  

- Я нанял тебя, чтобы ухаживала за ним, а не любила! Любовь в твои обязанности не входит! – вспылили в ответ. – Кто тебя просил его любить? Никто!

- Он – единственное близкое существо для меня в этом мире! В чужом для меня мире! – кричала я, сжимая кулаки. – Я не могу быть няней «от сих до сих!».

- А ты попробуй! – шипела на меня тьма. – Он не должен знать, что такое любовь!

- Хочешь вырастить из него чудовище? – шипела я в ответ. Простите, но у меня наболело. – У тебя прекрасно получается! Ни любви, ни тоски, ни жалости! Ни игрушек, ни радостей, ни сладостей!

- Да! Ни любви, ни тоски, ни жалости! – яростно заметила тьма. Паутина в комнате пошевелилась. – Ни сожаления. Ни раскаяния. Ничего. Пустота в сердце.

Голос становился тише.

- Чтобы он не любил. Не мучился. Не терял. Не убивался потом. Не проклинал себя, - голос переходил на шепот. – Не укорял себя за смерть той, которую однажды полюбил. Не думал об этом постоянно…

Я сглотнула. И сделала глубокий вдох. Значит, королева умерла. Все-таки умерла. Мой паучонок потерял маму. Сердце сжалось. И я уже мысленно тискала его и терлась носом о пушистое пузико.

- Когда-то это была моя комната! Комната маленького принца! Принца, который ни в чем не знал отказа! Принца, которого воспитывали, как обычного ребенка! Которому читали сказки про любовь, мужество, отвагу и сострадание. Я был уверен, что я – обычный человек. Дед всегда повторял мне это, - в голосе слышалась ярость.

Я молчала. Паутина сверкала при свете луны.

- Я думал, что все люди умеют делать так, как я. Просто не заставал момента. Однажды я подошел к мальчику. Сыну кухарки. И спросил, а умеет ли он плести паутину? Он рассмеялся: «Нет, что вы, ваше высочество! Я умею плести корзинки!», - произнес голос с усмешкой.

Повисла звенящая тишина. От которой мне стало тревожно.

- Однажды  в комнату не вовремя вошел слуга. Я просто не услышал, как он вошел. Он хотел сказать что-то важное. Но вместо этого закричал: «Арахнид!». Я до этого не видел людей такими напуганными. Это был тот самый мальчик. Сын кухарки, который после этого пропал навсегда, - продолжало чудовище в темноте. – Я не хочу, чтобы мой сын мучился угрызениями совести за то, что он такой, какой есть. И не удивлялся, если слуги будут быстро меняться.  

Я безотрывно смотрела в темноту. При этом оставалась в единственном пятне света. Лунный свет серебрил паутину. Он падал на роскошный стол.