Пациент всегда мертв

На стук Майло открыла горничная-латиноамериканка. Он попросил ее позвать хозяйку: "Ля сеньора пор фавор", а она сказала: "Ун моменто", — и закрыла дверь. Когда дверь вновь отворилась, на пороге оказалась миниатюрная женщина лет тридцати, выглядевшая чем-то расстроенной.

Светлые до белизны, собранные в хвост волосы, льдисто-голубые глаза, узкая кость, красивое лицо. Даже просто стоя в дверях, она выглядела грациозной. Но ужасно худой. Ее кожа казалась почти прозрачной, а черная вельветовая рубашка висела на ней мешком. Женщина была искусно накрашена, но макияж не мог скрыть покрасневших глаз.

— Миссис Гулл?

— Меня зовут Пэтги.

— Мы можем зайти?

— Для чего?

— Мы по поводу недавнего преступления по соседству.

Одна узкая ладонь побарабанила по другой.

— Что, опять хулиганство в Ранчо-парк?

— Кое-что посерьезней, мэм. И боюсь, жертва преступления вам хорошо знакома. — Она, — сказала Пэтти Гулл. Ее голос стал глубже, исчезли малейшие следы расстройства. Она расцепила руки, опустила их, потом уперла в бока и выпятила нижнюю челюсть. При всей красоте и утонченности ее лицо стало похоже на морду оскалившегося мастифа.

— Конечно, проходите.

На окнах гостиной были навешены деревянные ставни, стены обиты дубовыми панелями, настолько сильно проморенными, что казались почти черными. Интерьер, похоже, оформлял некто уважающий традиции, но не располагающий стабильным доходом. Здесь и посредственные копии произведений античного искусства, и типовые гравюры с изображением лошадей, и натюрморты, которые можно купить на уличных распродажах, и блестящие бронзовые безделушки, и кое-как сработанная под старину мебель. Сразу за гостиной находилась комната, забитая игрушками и другими детскими вещами.

Пэтти Гулл пристроилась на краешке чересчур громоздкого дивана, а мы уселись на парных стульях лицом к ней. Она взяла подушку с кистями и пристроила ее, как грелку, на животе.

— Я обратил внимание на наклейки у вас на бампере, — сказал Майло. — Кто-то болеет за "Лейкерс"?

— Я, — ответила хозяйка. — Я раньше работала в группе поддержки "Лейкерс". Давно уже, когда была молодой и красивой.

— Ну, не так уж и давно…

— Не гладьте меня по шерстке. Мне нравится думать, что я неплохо сохранилась, но через два года мне будет сорок и я испортила себе фигуру, подарив мужу двух замечательных детей. Он платит мне за это тем, что трахает других женщин где только можно.

Мы промолчали.

— Он охоч до женских дырок, детектив, — продолжила Пэтти Гулл. — Я тоже могла бы подцепить какого-нибудь баскетболиста. Хоть запасного. — Ее смех казался каким-то ломким. — Но я была хорошей девушкой: возвращалась домой сразу после игр, не участвовала в вечеринках, держалась в рамках приличий. Милая девушка-католичка, мне предрекали удачный брак. Я вышла замуж за психотерапевта, думала, что это принесет мне стабильность в жизни. — Ткнув кулаком в подушку с кистями, она отбросила ее в сторону и обхватила себя руками.

— Миссис Гулл…

— Пэтти. С меня довольно, Гулл в прошлом.

— Вы разводитесь?

— Возможно. Оцениваешь свою жизнь и говоришь: "Это я должна обязательно сделать", — и развод выглядит очевидным. Затем отступаешь, и все трудности вновь обрушиваются на тебя. Дети, деньги… Ведь всегда именно женщина оказывается без денег. Я не лезла в деловые связи Франко, и он мог утаивать все, что угодно.

— Вы беседовали с адвокатом?

— Неофициально. У меня подруга — адвокат. Она тоже работала в группе поддержки "Лейкерс", но в отличие от меня подружка оказалась достаточно дальновидной, чтобы не забросить учебу. Я всегда хотела получить диплом, что-нибудь делать для общей пользы. Может быть, в области спорта, я люблю спорт. Вместо того… — Она вскинула руки. — Для чего я рассказываю вам все это? Вы же здесь по поводу ее.

— Доктора Коппел.

— Доктора Трахающей-мужа-другой-женщины Коппел. Вы думаете, Франко убил ее? — Пэтти Гулл принялась рассматривать свои ногти.

— Мне стоит так думать, мэм?

— Вероятно, нет. В газетах писали, что ее застрелили, а у Франко нет пистолета, да он и не знает, как им пользоваться. К тому же он не был с ней в то время. Я знаю это, так как вскочила посреди ночи и поехала к ее дому, чтобы посмотреть, нет ли там его машины. Так вот, ее там не оказалось.

— Во сколько это было, мэм?

— Должно быть, где-то около двух ночи. Я легла спать в десять, как всегда. Насыщенная событиями жизнь и все такое. Франко появился еще до того, как мне удалось уснуть, и мы опять поцапались. Он ушел, а я уснула. Когда я проснулась, его не оказалось дома, а было уже почти два часа. Я просто растерялась.

— Из-за того, что он не вернулся домой?

— Из-за того, что он не собирался каяться. У вас серьезные проблемы, вы заявляете, что раскаялись, на полусогнутых подъезжаете к жене и просите прощения. Потом скандалите по новой. Это конструктивный подход. Франко посоветовал бы какому-нибудь своему пациенту поступить именно так. А что делает он сам? Гордо уходит, выключает в машине телефон и не возвращается.

— Значит, вы поехали его искать.

— Чертовски верно!

— Предполагая, что доктор Гулл находится у доктора Коппел.