Пациент скорее жив

К моему удивлению, охранник у шлагбаума, отделяющего коттеджный поселок, где жил глава ОМР, от шоссе, не стал спрашивать у меня ни имени, ни документов. Узнав, к кому я направляюсь, он лишь широко улыбнулся и пропустил за ограждение. Подходя к дому, я поняла, почему парень повел себя так странно: у ворот скопилось около двух десятков автомобилей. Каких только марок здесь не было – от самых дорогих, типа «Лексус» и «Порше», до простеньких «семерок» и «девяток». Очевидно, я неправильно выбрала время для неожиданного визита!

Раздумывая, стоит ли входить в дом, я заметила, что к чугунной ограде приближается мужчина в футболке и потертых джинсах, в котором тут же узнала Раби, домоправителя Лицкявичуса. Бежать, кажется, было уже поздно.

– А-а! – с непонятной для меня радостью в голосе протянул он, распахивая ворота. – Красивый женщин из больница! Как раз в хороший время – праздник у доктор, народ много!

– Да, я уже заметила, – пробормотала я, проходя в ворота.

В мой первый визит сюда Раби кормил меня восточными сладостями. Мне понравился этот веселый таджик, который, несмотря на то что работал на Лицкявичуса, позволял себе гораздо больше, чем в подобных случаях могут позволить себе служащие.

– А что за праздник? – поинтересовалась я.

– Хозяин пятьдесят год исполнился, вот как.

– Ух ты! – выдохнула я и затравленно оглянулась на ограду. Такая дата предполагала наличие у меня подарка, которого не было и в помине. Более того, вламываться на празднование юбилея с той целью, какую я себе поставила, казалось в высшей степени невежливым, если не сказать грубым.

– Может, я лучше… – забормотала я.

– Хозяин будет рада! – во весь рот улыбнулся Раби, слегка подталкивая меня в сторону дома. – Давай-давай, ходи!

И я пошла, чувствуя себя полной идиоткой. Нет, воистину, сюрпризы – не мой конек. Надо было позвонить и договориться о встрече.

Как только Раби распахнул передо мной дверь, мне под ноги кинулся огромный мраморный дог, знакомый по первому визиту. Я уже знала, что пес безобиден, и потрепала его по холке. В большом холле, являвшемся одновременно гостиной, раздавались громкие веселые голоса и звон бокалов. Я обернулась, ища глазами Раби, но тот чудесным образом испарился, и я поняла, что осталась совершенно одна посреди чужого праздника. Невозможно представить себе более неудобной ситуации!

Пока я в нерешительности мялась в прихожей, из маленького помещения справа от лестницы на второй этаж вышел молодой мужчина, тяжело опирающийся на трость. Он был довольно высок и сложен, как тяжелоатлет, – с мощной шеей и буграми мышц, заметными даже под формой военного медика. В то же время лицо его, немного мальчишеское, производило приятное впечатление – словно перед вами огромных размеров ребенок. Темные, коротко постриженные волосы мужчины слегка топорщились на макушке, а карие глаза с любопытством меня разглядывали.

– Здравствуйте! – сказал он, делая шаг в моем направлении. – Вы – тоже гостья Андрея Эдуардовича?

– Э-э… похоже, что так, – ответила я. – Меня зовут Агния.

– Я – Никита, – обезоруживающе улыбнулся мужчина. – Приятно познакомиться.

Мой взгляд упал на его широкую грудь, украшенную несколькими орденами или медалями – я особенно в них не разбираюсь.

– А чего в коридоре стоите? – поинтересовался Никита.

– Да я тут… в общем…

И в тот момент в арке, отделяющей прихожую от холла, где происходило веселье, нарисовалась высокая, сухопарая фигура Лицкявичуса. Как и Никита, он был облачен в военную форму и с таким «иконостасом» на груди, что у меня непроизвольно расширились глаза – по сравнению с этим несколько наград на мундире Никиты выглядели бледновато.

– А-а, Агния! – усмехнулся глава ОМР. – Я вас ждал.

– Ждали? – не поверила я. – Откуда вы знали, что я приеду?

– Ну… – Андрей Эдуардович вздохнул, одергивая мундир, словно обнаружив на нем незаметные обычному человеческому взгляду складки. – Вы дама непредсказуемая, а потому нетрудно было предположить, что решите сделать мне… как бы помягче выразиться… сюрприз.

Никита только крутил головой, переводя взгляд с меня на Лицкявичуса и обратно.

– Может, мы все-таки пройдем в комнату? – предложил он неуверенно.

– Нет, – быстро ответила я, пятясь к двери, – я, пожалуй, пойду.

– Нет уж, вы, пожалуйста, останьтесь! – передразнивая мой тон, возразил Лицкявичус. – Иначе Никита подумает, что я плохой хозяин.

– Но я… У меня нет подарка! – выдала я глупейшую причину для ухода с праздника.

– Одно ваше присутствие, Агния, – уже подарок. Правда, Ник?

В голосе Андрея Эдуардовича, как обычно, звучал сарказм, и бедный Никита тяжело сглотнул, не понимая, что ему следует отвечать.

– Прошу! – сделал широкий жест рукой Лицкявичус, и я поняла, что у меня нет выхода.