Патриций

Лорд Вэллис широко раскрыл глаза:

– Это почему же?

Но леди Вэллис, как и подобает женщине, быстрее угадала, какие причины могут быть у Милтоуна, и густо покраснела.

– Вздор, мой милый, – начала она. – Это совсем не обязательно, даже если… – Тут она спохватилась и докончила сухо: – Объяснись, пожалуйста.

– Объяснение очень простое: отныне моя судьба связана с миссис Ноуэл, и я не могу жить двойной жизнью. Если бы это стало известно, я должен был бы немедленно вернуть мандат.

– Боже праведный! – воскликнул лорд Вэллис.

Леди Вэллис сделала порывистое движение. Два глубоко несхожие между собою представителя сильного пола – ее муж и сын – готовы были вступить в ожесточенный спор, и при виде такой опасности она, сбросив маску, стала истинной женщиной. Оба они бессознательно почувствовали перемену и теперь обращались к ней.

– Здесь не о чем спорить, – сказал Милтоун. – Для меня это вопрос чести.

– А дальше что? – спросила мать.

– Видит бог, – прервал ее лорд Вэллис с неподдельным волнением, – я полагал, что ты ставишь свое отечество выше личных интересов.

– Джеф! – сказала леди Вэллис. Но он продолжал:

– Нет, Юстас, ты престранно смотришь на вещи. Я совершенно тебя не понимаю.

– Вот это верно, – подтвердил Милтоун.

– Слушайте меня оба! – сказала леди Вэллис. – Вы слишком разные, и вы не должны ссориться. Я этого не потерплю. Не забывай, Юстас, ты нам сын и тебе не следует так горячиться. Сядьте оба и обсудим все спокойно.

Она указала мужу на кресло и села сама. Милтоун остался стоять. С внезапным испугом леди Вэллис спросила:

– А это… а ты… а скандала не будет?

Милтоун угрюмо усмехнулся. – Разумеется, я все скажу ее мужу, но вы можете не беспокоиться; как я понимаю, его взгляды на брак не допускают развода ни при каких обстоятельствах.

У леди Вэллис вырвался вздох глубокого, нескрываемого облегчения.

– Но в таком случае, мой мальчик, – начала она, – даже если ты непременно хочешь все сказать этому человеку, безусловно, незачем посвящать в это кого-либо еще.

Тут вмешался лорд Вэллис.

– Я был бы рад услышать, какая все же связь между твоей честью и отказом от депутатских обязанностей, – натянутым тоном осведомился он.

Милтоун покачал головой.

– Если вы до сих пор этого не понимаете, объяснять бесполезно.

– Да, я не понимаю. История эта весьма… весьма прискорбная, но без крайней необходимости отказываться от дела своей жизни было бы, с моей точки зрения, противоестественно и нелепо. Много ли найдется мужчин, которым ни разу в жизни не случалось вступить в подобную связь? Если тебя послушать, половину наших соотечественников придется считать недостойными и неправомочными.

В эту критическую минуту он, казалось, и избегал встречаться глазами с женой и взглядом спрашивал ее совета, искал ее поддержки и вместе с тем старался соблюсти приличия. И как ни сильна была тревога леди Вэллис, на минуту чувство юмора взяло верх. Забавно, что Джеф так себя выдает! Она просто не могла удержаться и посмотрела на него в упор.

– Дорогой мой, ты сильно преуменьшаешь, – мягко поправила она. – Таких мужчин не половина, а самое малое три четверти.

Но лорд Вэллис перед лицом опасности вновь обрел твердость духа.

– Не знаю, зачем тебе понадобилось смешивать любовные дела с политикой, – сказал он сыну. – Это выше моего понимания.

Милтоун ответил так медленно, словно признание жгло ему губы:

– Существует же на свете такая вещь, как убеждения. Я, например, не считаю, что жизнь можно делить на две независимые части – одна для общества, другая для себя. Моей мечте пришел конец, она разбита. Теперь меня не влечет общественная деятельность… Я больше не вижу в ней ни смысла… ни цели.

Леди Вэллис схватила его за руку.

– Ох, милый, это уж какая-то чрезмерная святость… – но, заметив кривую усмешку Милтоуна, поспешно поправилась: – Я хочу сказать, чересчур строгая логика.

– Ради бога, Юстас, призови на помощь свой здравый смысл, – опять вмешался лорд Вэллис. – Не кажется ли тебе, что твой прямой долг – спрятать в карман излишнюю щепетильность и отдать все свои силы и дарования на службу отечеству?!

– Я не обладаю здравым смыслом.

– В таком случае, разумеется, тебе действительно лучше отказаться от общественной деятельности.

Милтоун поклонился.

– Что за вздор! – воскликнула леди Вэллис. – Ты не понимаешь, Джеф. Еще раз тебя спрашиваю, Юстас, что ты будешь делать дальше?

– Не знаю.

– Ты изведешься.

– Вполне возможно.

– Если уж ты никак не можешь поладить со своей совестью, – опять прервал лорд Вэллис, – так будь, ради бога, мужчиной, расстанься с этой женщиной и разруби все узлы.

– Прошу прощенья, сэр! – ледяным тоном проговорил Милтоун.

Леди Вэллис положила руку ему на плечо.

– Попробуем все же рассуждать логично, милый. Неужели ты серьезно думаешь, будто она захочет, чтобы ты ради нее погубил свою жизнь? Я не так уж плохо разбираюсь в людях.

У Милтоуна так потемнело лицо, что она умолкла на полуслове.

– Вы слишком торопитесь, – сказал он. – Быть может, я еще буду свободен, как ветер.

Слова эти показались леди Вэллис загадочными и зловещими, и она не нашлась, что ответить.