Patrida

Маго извинялась за то, что приём Артуру, видимо, не понравился, говорила, что они с Фанасисом сначала не поняли, что он ушёл насовсем. Стала просить принять какую-то свою подругу с её болезнями.

— Tomorrow[57], — сказал Артур.

Но Лючия отрицательно покачала головой, подняла три пальца.

— То есть not tomorrow, — спешно поправился Артур. — Sunday.[58]

— At what time?[59] — спросила Маго.

— May be at ten?[60]— он продолжал смотреть на Лючию.

— At twelve,[61] — шепнула она.

— At twelve, — нe сводя глаз с Лючии, положил трубку, шагнул к ней.

Она так резко отскочила в сторону, что бант упал. Стояла спиной к нему у балконной двери. Повернула голову и, сверкая глазами, зло сказала:

— Один раз и всегда знайте. Я живу одна, между нами дистанция. Отношения, как у мамы и сына. Все!

— Лючия, я старше вас…

— Как у мамы и сына. Это наш контракт. Перейдёте дистанцию — арривидерчи!

Артур взял с пола бант, протянул.

— Все собрали? Идёмте вниз, — подняв вверх обе руки, она закалывала бант на затылке.

— Простите меня, — Артур подошёл к столу, взял тяжёлую папку.

Лючия уже вышла на лестницу. Он оглядел комнату, запер дверь и стал спускаться за женщиной, так внезапно нарушившей размеренный порядок его жизни.

В нижней комнате он втиснул папку в сумку, спросил:

— Можно взять с собой рыболовную снасть, закидушку?

— Рыбак? — удивилась она. — Не надо. И когда под звёздами шли к машине, вдруг сообщила:

— Не должны ничему удивляться. Я — богата. Мой род из Милана.

РОССИЯ

Москва. Поздний вечер. Везу в своём «запорожце» батюшку. После треб, после тяжёлого дня он будет ночевать у меня дома.

— Батюшка, почему вы не уедете на Запад? Вы же видите, как вам здесь опасно. Там смогли бы спокойно писать свои книги, в вашем распоряжении будут лучшие библиотеки мира.

— Не хочу! Сейчас в России момент исключительный. Должен проповедовать Евангелие. Христианство в России только начинается. Бог нас с вами поместил здесь и сейчас. Значит, здесь и сейчас мы Ему нужны. Между прочим, когда недавно ездил на симпозиум в Германию, меня там сопровождал один немец, рассказывал о своей жизни: сперва он был в гитлер–югенде, затем коммунистом, теперь христианин. Слушаю его и думаю: «Зачем меня сюда принесло? У меня и дома таких навалом». Наше общество сейчас ориентируется на Запад. Но вместо того, чтоб подключиться к крану с чистой водой, подключились к канализации.

— И все-таки зря вы не хотите, чтоб вас охраняли, нет даже газового баллончика.

— Апостолов казнили почти всех. А кто победил? Нерон? Траян? Марк Аврелий? Нет! Апостолы победили! Потому что шли без оружия. И в этом их сила! Не бойтесь ни антисемитов, ни атеистов. Свою принадлежность к евреям я воспринимаю как знак дополнительной ответственности перед Богом. Что касается атеизма — это был великий дар неба. Иначе христианский мир задушили бы атеисты в облике христиан. Самое страшное, что грозит церкви, — выродиться в этнографическую церковь. В благолепие, доведённое до пределов совершенства. А если явится Христос, они его распнут.

— Батюшка, все же боюсь за вас… И выглядите таким усталым, невыспавшимся. Вы жаворонок или сова? Когда тянет спать?

— Я — филин! У меня нет времени спать. Молитесь за меня. Это большая поддержка.

ГЛАВА ПЯТАЯ