Пасынок судьбы. Расплата

– По-моему, ее вообще не существует… Ну, не суть. Факт – мы ее искали, копались в архивах, и Валерка Доценко отрыл где-то план подземелий Кремля, где были обозначены тоннели, выходящие в Москва-реку из-под Боровицкого холма, на котором Кремль стоит. Ну, ты сам понимаешь – нырять возле сосредоточия государственной власти с аквалангом – нас бы захомутали в момент. Так Профессор съездил в Южный порт, договорился с работягами, и за два ящика водки они пригнали земснаряд – такую здоровенную баржу с землечерпалкой. Мы неделю с нее ныряли, даже в жестких скафандрах погружались, знаешь, с медными шлемами, во такими! И хоть бы кто слово сказал!

– Что, серьезно? И ни КГБ, ни кремлевская охрана ничего не заподозрили?

– Да я тебе больше скажу: мы нашли те затопленные ходы и по ним доходили до подземелий под Арсенальной башней! И ни кто не заподозрил! Бардак же! Эти пижоны, власть, мать ее, тока щеки надувать умеют, что тогда, что сейчас. А ты говоришь – становиться явным!

Я покачал головой – да-а! Вот уж не подумал бы, что аккуратные интеллектуалы из «Поиска» способны на такие авантюры! Воистину – в тихом омуте…

Мы еще потрепались с Борисом, обсудили политику – «…опять Чубайс лажанулся», спорт– «…у нас опустили хоккей до уровня футбола», музыку – «…лицо нашей России в мире теперь – группа „Тату“, прикинь» – благодаря телевизору я теперь был в курсе современной жизни. Борис рассказал про Профессора – старик оправился от травмы, но с головой у него все еще было плохо – память так и не вернулась, и врачи сказали, что наукой он больше никогда заниматься не сможет…

Пиво имеет одну коварную особенность – в какой-то момент количество переходит в качество. А поскольку количество у нас с Борисом было более чем, часам к восьми вечера и случился этот самый переход.

Короче говоря, нас потянуло на подвиги. Борис, вытаращив глаза, авторитетно заявил:

– Се… Ик!..рега! Н-надо совместить приятное с полезным!

– Чего? – не понял я.

– Е-е-едем в Александровский сад! Т-там, где Неглинку наружу выпустили, лазерное шоу сегодня, говор-рят – кр-расота! И поглядим, и пров-ветримся!

И мы поехали…

Естественно, дорогой еще что-то пили, ели где-то у метро жирные польские сосиски, но случилось все из-за проблемы, которая всегда возникает после восьми литров выпитого пива, и которую Борис сформулировал иносказательно: «Водичка дырочку найдет!» Она-то и завела нас на какие-то задворки в глубине Страстного бульвара.

Только мы пристроились к стеночке в грязной темной подворотне, как со стороны бульвара появился патрульный «Уазик», сразу поймавший наши силуэты а-ля статуя «Писающий мальчик» в луч фары-искателя. Хрюкнул мегафон-матюгальник, и железный голос разнесся окрест: «Граждане, за нарушение общественного порядка… К машине… Не сопротивляться…».

– Атас! – закричал Борис и сиганул в темноту двора. Я побежал за ним, на ходу пытаясь застегнуть ширинку. Бело-синий «Уазик» с гербом Москвы на дверце влетел вслед за нами в подворотню, проскочил ее и взвизгнул тормозами перед кучей строительного хлама посреди двора.

Борис, бегущий впереди меня, нырнул в оконный проём каких-то руин без крыши, стоявших в самой глубине, я повторил его маневр и оказался внутри старого, почти полностью разрушенного здания.

– Все, Серега! Сидим тихо – тут они нас не найдут!

Я кивнул, сообразил, что в темноте не видно, и шепотом сказал:

– Может попробуем выйти с другой стороны, дворами?

– Давай погодим маленько…

– Чего «годить», сматываться надо!

– Да-а! А как же это… – Борис сделал в темноте какой-то жест и вжикнул «молнией» на брюках: – Ты что, от страха уже?

Зажурчала струйка.

– Дурак! – я встал у останков стены, и последовал примеру искателя.

Выбирались мы долго. «Уазик» упрямо торчал посреди двора, освещая фарами окрестности, менты стояли рядом с машиной, курили и тихо переговаривались.

– Уверены, гады, что нам деваться некуда! Что за страна у нас, твою мать! Пиво продают, а сортиры не строят – чтобы менты без дела не сидели, что ли? – Борис ворчал себе по нос, перебираясь следом за мной на железную ржавую крышу сарая позади приютивших нас развалин.

Мы осторожно, стараясь не шуметь, буквально на четвереньках пробрались к краю крыши и спрыгнули на притулившийся к сараю деревянный стол, уже в соседнем дворе. Вокруг нас в кромешной тьме возвышались старинные, еще дореволюционной постройки, дома. Светились кое-где окна, и узкий переулочек выводил налево, по-моему, на Петровский бульвар.

Кое-как отряхнувшись, мы отправились туда, как вдруг из темноты возникла низкая широкая фигура и дребезжащий старческий голос загнусавил:

– Ой, ребятки, родненькие, не дайте бабушке пропасть, помогите, чем сможете, с утра маковой росинки во рту не было!

Мы с Борисом шарахнулись было от этого, возникшего из ниоткуда создания, но быстро опомнились, Борис выругался и зло рявкнул:

– Пошла ты! Шляешься тут, людей пугаешь, карга старая!

Я как-то никогда не мог вот так, просто ни за что послать незнакомого человека, и хотя сроду не подавал всем обращающимся «за поможением», заколебался и полез в карман, нашаривая смятые купюры.