Пасынки Асгарда

— Внимание! — Как-то неуверенно сказали по трансляции. Повисла пауза, слышалось дыхание говорившего, словно он тщательно подбирал слова на чужом ему языке. — Любое сопротивление подавлять решительно, но не допускать мародерства и лишнего насилия в отношении мирных местных жителей. Инфраструктуру не разрушать, беспорядки среди местных по возможности пресекать.

Сарж Дон глянул на решетку динамика, словно ожидал, что она сейчас отрастит ноги и убежит вдоль по стене. Но лишь на миг, потом лицо его приняло обычно бесстрастное выражение. Приказ и приказ, их было много, и много еще будет. Да, странный приказ, ну и что? Не исполнять, что ли?

Необычность происходящего заметил не только сарж Дон.

— Сарж, позвольте вопрос! — Выступил вперед Тажик.

— Давай.

— Что значит лишнее насилие? А если он мне что отдавать не будет, то я что, не могу его… Ну, того?

— Действовать по обстановке. — Медленно сказал сарж Дон. — Три копуши, вы готовы уже? Пять минут ещё, или останетесь чистить самый грязный Нифль на этом корабле, клянусь корнями Великого Древа!

— Так точно, сарж! — Виктор встал в строй, застегивая на себе амуницию. Чуть позже него в строй встал Дмитрий и Алексей.

— Тогда всем занять места согласно боевому расписанию. — Сказал сарж. — Пошли, что встали! Надеюсь, что высадке никто препятствовать не будет.

Высадке никто не препятствовал. Воздушная кавалерия и катера разошлись широким фронтом над Сервантесом, выискивая очаги сопротивления, мчались на полной скорости, маневрировали, каждую минуту ожидая, что вот-вот начнется…

Но все тихо. Не шевельнулись купола на больших зенитных башнях, возвышающихся над городом, не вылетели им наперерез перехватчики, не потянулись вверх следы зенитных ракет.

Как оказалось, в разгромленном посольстве Европейского Союза хранились много интересного. Захваченный посол в обмен на гарантии безопасности для себя лично выдал адреса сенаторов Окраинной Республики, на всякий случай хранившиеся в посольстве, и по этим адресам заранее направились катера с десантными партиями. Собранные ими на экстренное заседание сенаторы поняли текущий момент совершенно верно, и разродились совместным заявлением к войскам и полицейским частям с призывом не оказывать сопротивления, сложить оружие, не допускать лишних жертв. Заявление было молниеносно транслировано по радио.

В захватчиков не прозвучало ни единого выстрела. Полиция заперлась в участках, армейские части, оставшиеся в городе, сделали вид, что их нет, граждане попрятались по домам, избегая показываться на улице. Никто не хотел становится героем в заранее проигранной войне.

И начался грабеж.

С грохотом взорвали ворота хранилищ, откуда совсем недавно отгрузили сорок тонн редких металлов, обещанные президентом Остином за помощь в войне. Теперь сюда же, в уже знакомые координаты, снова приземлялись грузовые катера. Ценных металлов, очищенных и упакованных в слитки, тут оказалось куда как больше. Хранилища нужно было выскрести до дна.

Специальные команды грабили городские музеи и частные коллекции, искали ценности. Новая Европа была достаточно развита, чтобы ювелирные изделия местных мастеров нашли свой спрос на межпланетном рынке, да и в запасниках музеев могли оставаться вещи времен Федерации…

Про дворец дона президента тоже не забыли, туда приземлились два больших катера со строительным оборудованием, и сейчас роботы долбили кладку, пробираясь в подземелья, где, по словам пленных сенаторов, хранилось нечто прям очень ценное, что президент никому не показывал.

Небо над Сервантесом расчертили инверсионные следы взлетающих и садящихся катеров, грабеж шел полным ходом.

— Они же даже не сопротивляются. — Пробурчал Тажик. — Сарж, почему так?

— А зачем им? — Удивился сарж Дон. — Личное имущество местных нам не интересно, за редким исключением, нет у них ничего. А умирать за имущество богатеев никто не спешит. Мерзкий мирок, надо признать, каждый сам за себя живет.

— Я думал, будет бой.

— А ты не доволен? В бою могут и убить…

Они миновали реку, и внизу потянулись ровные ряды богатых особняков, перемежаемых парками, стенами, бассейнами с фонтанами, беседками и колоннами, увитыми цветущим плющом. Парочка катеров тяжело, с видимым перегрузом взлетела неподалеку, и взяли курс на «Неустрашимый».

Чуть правее их курса в небо потянулся бледно-серый дымок, заплясали алые отблески на стенах и крышах.

Они подлетели поближе.

Во дворе богатого поместья пылал огромный костер, пламя жадно пожирало деревянные обломки. Ворота поместья валялись посреди парка, поверх них стоял угловатый грузовик с открытой кабиной и широким кузовом. В кузове громоздились как попало сложенные мешки, перевязанные сверху обычными веревками.

Изнутри особняка слышались крики, грохот, звон бьющегося стекла.

Крики вдруг стали громче, из парадного входа, украшенного колоннами, вывалилась толпа народу. Аборигены, одетые в узкие брюки, рубашки, жилетки и все, как один, в шляпах-котелках.