Пастырь пустыни

Невозможно описать то, что кипело в душе Реджинальда Ингрэма, когда он отпустил руку заместителя шерифа. Потому что в этот момент Ингрэм внезапно вспомнил, кто он такой. И осознал, что, как бы ни называлось его поведение, оно уж точно не подобало священнику!

Однако у преподобного не было времени ни обдумать произошедшее как следует, ни решить, как увязать все, что наделали его кулаки, с Евангелием. Ход его мыслей был прерван стуком лошадиных копыт, доносившимся с улицы. Через несколько секунд всадники остановились возле тюрьмы.

— Опять проблемы! За мной, Ингрэм! — крикнул Бинни, хватая ружье. — Это наверняка дружки тех парней, что сидят в камерах. Если они попытаются силой выломать дверь, я точно снесу кому-нибудь башку! Ингрэм, ты мне поможешь?

— Помогу, — сказал священник и машинально потянулся к оружию из арсенала заместителя шерифа. В его руках оказалась огромная увесистая двустволка, заряженная крупной дробью, — ею можно было разогнать целую колонну нападавших.

Послышались голоса и приближающиеся крики. Затем в заливавшем дверной проем ярком свете фонаря возникла фигура. Ингрэм прицелился…

— Нет! — завопил заместитель шерифа и ударил по дулу ружья как раз в тот момент, когда священник нажал курок. Двойной заряд пробил тонкую крышу и унесся к звездам. — Это женщина!

Да, это была женщина. Она бежала к ним с криком:

— Бинни! Дик Бинни! Где Реджи Ингрэм? Что вы с ним сделали?

На направленное в ее сторону ружье Астрид не обратила ни малейшего внимания словно это был безобидный пугач. С улицы к ней бежал Васа и несколько его соседей, собравшиеся защищать девушку. Астрид совершенно проигнорировала их. Она подскочила к заместителю шерифа и попыталась вырвать ружье у него из рук.

— Дик! Дик! Ты позволил этим скотам убить Реджи, и я…

— Эй, отпусти, а? — воскликнул Дик Бинни, тщетно пытаясь высвободить ружье, поскольку не был уверен в намерениях процессии, которая уже грохотала по тюремному коридору. — Да не трогал я твоего… Реджи… как ты там его называешь… Вот он сам может это сказать.

Девушка перевела взгляд на великана в изорванной одежде; только со второго взгляда она смогла узнать священника.

— Реджи! — завопила она.

В следующую секунду Ингрэма обняли, сдавили, потащили к свету, поцеловали, оглушили всхлипами и рыданиями — невозможно описать всю бурю радости, огорчения и ярости, исходившую от Астрид.

Оказалось, что великан-священник был невинным душкой, а все остальные мужчины — зверями и волками. Дальше выяснилось, что он святой ягненок, и что Астрид Васа любит его больше земли и неба вместе взятых; а человек, который сделал это с его глазом, достоин только ненависти и презрения, и она никогда больше не заговорит с ним…

— Но, послушай, Реджи, — выдохнула она наконец, — разве ты не чувствуешь, что получил от всего этого восхитительное, потрясающее, великолепное удовольствие?

Ингрэм растерялся. Ингрэм моргнул. Этот вопрос попал в самую суть его душевных терзаний.

— Да, — ответил он тихо и печально. — Боюсь, это в точности то, что я чувствую. И, — добавил он, — я ужасно подавлен, Астрид. Я опозорил себя, и свою профессию, и своих…

Конец предложения потонул в объятиях Астрид и ее бурном щенячьем восторге.

— Нет, вы только посмотрите не него! — воскликнула она. — Ему еще и стыдно! О, ты самый прекрасный, глупый, славный, несуразный, никчемный человек на свете!

И с этими словами она увела Ингрэма из тюрьмы.

К тому времени, как они вышли на главную улицу, весь город был на ногах. Никто не осмеливался выйти из дома в то время, когда по улицам шествовала толпа будущих линчевателей, но теперь было совершенно безопасно; люди высыпали на улицы, и поднялась большая суматоха. Около тюрьмы столпились семьи тех джентльменов, которые, как поговаривали, теперь были прочно заперты за решеткой. И Бог знает, что с ними станет, когда их отдадут в руки закона!

А по главной улице шел Ингрэм, с заплывшим багрово-синим глазом, совершенно не похожий на священника, под руку с Астрид Васой, и небольшое вооруженное до зубов войско сопровождало эту пару.

Толпа почтительно расступилась.

— Брат Педро все-таки оказался прав, — сказал один наблюдатель. — Этот парень точно «муи дьябло».

— «Муи дьябло»! — повторила Астрид, с обожанием глядя на своего героя. — Ты слышишь, что о тебе говорят?

— О, дорогая, — ответил ее изрядно потрепанный герой, — я слышу. И боюсь, это означает, что я больше не буду работать в церкви.

— Чушь! — сказала Астрид. — Ты будешь работать еще лучше, чем раньше. Ты можешь понастроить больниц по всей стране, если тебе захочется. Черт побери, я прямо сейчас заставлю папу дать тебе деньги на еще одну больницу!

Священник не ответил.

Он был слишком занят обдумыванием различных аспектов сложившейся ситуации, и больше всего его интересовало, что он напишет в отчете, который прочитают члены преподобного совета, отрядившие его в эту миссию на далекий Запад.