Пастырь

Наконец стадо двинулось. Опираясь на посох, стоял Онисе у дороги и безмолвно следил за ним. Стадо текло мимо, и вся жизнь Онисе, казалось, проходила перед его мысленным взором. Вот идет пестроголовая годовалая овечка, которая крошечным ягненком осталась без матери, и Онисе долго выхаживал, нежил и холил ее. А вон холощеный баран. Блюстители порядка как-то хотели отнять его у Онисе, и он возмутился против несправедливости и отстоял его; а вон и козел, которого он отпустил вожаком с отарой, отправленной в Дзауг для продажи, и какой-то толстопузый купец захотел тогда завладеть вожаком, уверяя, что и он входит в купленное стадо. Онисе припомнил, сколько сил пришлось ему потратить, чтобы отстоять свои справедливые права на этого козла. А вот и широкогрудый вожак-баран, которого Онисе из года в год выставлял на бой баранов и ни разу не знал с ним поражения. Ему вспомнился его задор на боевой арене, его высокие прыжки и громоподобные удары рогов, неизменно восхищавшие горца. О каждом животном Онисе мог что-нибудь вспомнить, каждое было чем-нибудь связано с его собственной жизнью. Баран узнал хозяина, узнал человека, с которым не раз делил свою славу. Он, словно гордясь своей верной службой, высоко закинул голову и зашагал прямо к нему. Спокойно и надменно покачивал он большими рогами, могуче сросшимися над крутым лбом. Он напряг шею и, еще выше задрав голову, с силой втянул ноздрями воздух. А потом, как бы охваченный страстью борьбы, стал тереться рогами о колени хозяина.

Мохевец долго ласкал барана, и тот как будто чувствовал, что навсегда прощается с другом. Пора было расстаться, стадо ушло далеко, и Онисе, подтолкнув барана, погнал его прочь от себя. Тот сделал несколько шагов вперед, потом, удивленный и обиженный, остановился, повернул голову и, навострив уши, посмотрел на хозяина долгим преданным и печальным взглядом Онисе не выдержал этого взгляда, махнул рукой и отвернулся.

Быстро вскочил он на лошадь, взял другую за повод и понесся прочь от пастбища. В поздние сумерки подъехал Онисе к дому Гелы. Он соскочил с коня, перекинул поводья через луки седел, чтобы лошади не потерялись, и подошел к воротам. Он мысленно обнял Маквалу, подумал о предстоящем побеге, и тяжелый камень забот спал с его души. Маквала уйдет с ним, будет принадлежать ему одному, никто их больше не разлучит, – эта заветная его мечта, почти уже осуществленная, радостью переполнила сердце, опустила покров на минувшее горе.

Он уже открыл ворота и шагнул через поперечный брус, как вдруг чья-то рука схватила его.

– Стой, не ходи!

– Маквала, ты?

– Тише!

– Что случилось?

Маквала увлекла его прочь от ворот.

– Сегодня бежать нельзя! – тихо прошептал ее голос.

– Почему? – холодный пот выступил на лбу у Онисе.

– Нельзя!

– Сейчас же собирайся!.. – прервал ее Онисе. – Медлить не стану! – твердо добавил он.

– Только не сегодня, сердце мое, нельзя сегодня! – жалобно молила Маквала.

Онисе, наклонившись, пытливо всмотрелся в ее лицо.

– Послушай, почему не сегодня? – спросил он почти резко.

Маквала молчала.

– Говори, почему? – он до боли сжал ей руки. – Ты что молчишь? Не слышишь разве? И отчего мы стоим здесь, идем в дом! – и Онисе шагнул к воротам.

– Куда ты? – испуганно уцепилась за него Маквала.

– Я хочу войти в дом.

– Нет, нет! Постой здесь! – зашептала она, вся трепеща, – я выйду сейчас… Мы уйдем, сейчас уйдем!

Он обхватил руками ее голову и приблизил лицо к ее лицу. Женщина опустила глаза.

Дрожь прошла по лицу Онисе, сердце замерло, в горле перехватило дыхание.

– Маквала! – с усилием выдавил он из себя, – говори кто там? – он указал рукой на дом.

– Пусти меня, никого там нет!

– Никого! А почему же нельзя войти?

– Чего тебе надо? Отпусти меня, и мы сейчас же уйдем.

– Кто там у тебя, – спрашиваю я!

– Ведь иду же я с тобой! Чего тебе еще надо?

– А того надо, что нынешней ночью прольется кровь, – его или моя!.. Тьфу! – плюнул он, – баба, колдунья проклятая!..

И, оттолкнув ее, он в бешенстве кинулся к дому и… вдруг замер на месте. С порога его окликнули:

– Ну, удалец, храбро же ты шагаешь сюда, клянусь твоей жизнью, – посмотрим, как обратно пойдешь?!

Гела не мог в темноте узнать вошедшего, но отсвет очага из комнаты упал на дуло ружья. Онисе отскочил за стоящую перед домом арбу и нацелился в Гелу. Перед ним был его лютый враг, отнявший у него любимую, смертельно ранивший его сердце, и в этот миг жажда мести обуревала его, владела им всецело.

Два человека, одержимые страстной враждой, стояли друг против друга и мерили друг друга горящими, ненавидящими глазами.

Маквала бессильно опустилась на землю и, вне себя от напряжения, с ужасом следила за происходящим.

– Эй, ты, – крикнул врагу Онисе, – выйди во двор, и мы посмотрим, чье солнце померкнет раньше!

– Эх, удалец, клянусь твоей жизнью, лучше бы нам разойтись, не увидев друг друга!

– Трус ты, трус! Позор мужчине, просящему о мире, когда он держит оружие в руках!

– Пусть грех будет на твоей душе!