Пастухи наваждений

Он всех успокаивал, особенно любимую Имоджену. Однако его собственное смятение росло.

Погода и время изменились вместе с красками. Арлен и сам обращал внимание, что утра теперь холоднее, а солнце поднимается не столь высоко. В воздухе мелькали первые всполохи беспокойства: пока блеклые, слабые, ощутимые только одиночками, чьи мысли нередко замирали в молчании.

Арлен обходил поселение и с нарастающей тревогой убеждался, что всё становилось другим.

Зато подростки ничего не замечали. Фелан не давал им задумываться о переменах. Рыжие и темноволосые, крепкие и юркие, смешливые и угрюмые – одиннадцать мальчишек и девчонок окружали брата пестрой ватагой. Они паучками перебирались по веревочным тропинкам, играли на деревьях, соревновались в силе и ловкости. Голоса звенели в кронах, рассыпаясь бубенцами смеха.

Взрослые улыбались, когда видели выводок Фелана. Брат и Арлена отвлекал от тяжелых мыслей.

Он поискал Фелана взглядом – и вздрогнул.

Арлен с детства боялся таких картин. С того дня, когда охотники принесли отца из чащи на окровавленном плаще.

Рубаха мигом прилипла к лопаткам от холодного пота, давно не стриженные волосы – ко лбу.

– Зеленый Хранитель!

Позабыв об Имоджене, Арлен подался вперед. Ухватился за канаты, повис на руках и спрыгнул. Едва удержал равновесие – сапоги по щиколотку увязли во влажном мхе. Нелепо замахал руками, выпрямляясь, и помчался к паре охотников.

Они принесли сплетенный из сетей алый кокон и на окраине деревни бережно опустили его на землю. Старший из пары снял с пояса медный рог и затрубил, созывая жителей.

«Темный… почти багровый… – Арлен растолкал вмиг собравшуюся толпу и упал на колени перед коконом. – Нет… Просто кровью… пропитался».

Сквозь ячейки сетей было видно изуродованное лицо с веснушками на лбу и щеках.

Арлен с трудом опознал мертвеца. Тот едва ли напоминал веселого грибника, угощавшего его вешенками. Скорее костяную куклу, безжалостно сломанную в десятке мест. Руки и ноги согнуты под неестественными углами, челюсть набок, грудина свернута спиралью, ребра наружу. От одежды и кожи одни лохмотья, где какие – не разберешь.

Арлен сморгнул слезы.

– Наваждение… – прошептал кто-то за его спиной.

Люди сгрудились вокруг боязливыми тенями. Бледные, жмущиеся друг к другу трепещущие сухие травинки, страшащиеся сломаться под ветром неизвестности.