Пастух

На следующее утро проснулся Нил поздно. Сидел на кровати, думал долго. А потом кликнул Филимошку, дал ему десять рублей и послал цветов в лавке купить, самых дорогих. Принес Филимошка цветы в красивой бумажной обертке, Нил их в кувшин с водой поставил, а сам сел за стол и написал полицмейстеру длинное письмо. Сперва извинился за беспорядок, который учинил у него в доме. А потом попросил встречи по вопросу личного свойства. И намек сделал — мол, видя вашу счастливую семейную жизнь, понял я, что годы уже и меня склоняют к заведению собственного домашнего очага. Об этом и хотел бы я поговорить с вами и с дражайшей вашей супругой. Поставил подпись и булавкой к письму расписку приложил на четыреста рублей, что ему полицмейстер оставил в удостоверение долга. И с Филимошкой отослал.

13. Огонь

Прошло лето, в сентябре зарядили дожди. Да такие сильные и частые, что все вокруг размокло и потекло, и большие работы в монастыре встали, хоть и немного оставалось до завершения. Рабочие сидели в сарае, а некоторые по домам отправились, кто был из соседних деревень.

В последний день сентября рабочие, что в монастыре остались, повесили на шестом ярусе главный колокол, 420 пудов весом. Нил в честь этого всех артельщиков зазвал в кабак на пристани, с час с ними посидел, а после встал, извинился и в коляске своей уехал. Да не прямиком к себе, а сперва к полицмейстеру завернул на чай. Месяцем раньше Нил попросил руки Ларисы Дмитриевны. Та целую неделю проплакала, а потом все же согласилась. Видать, не сладко ей было в отцовском доме, если за мужика решила замуж идти. Объявили помолвку, и стал Нил к свадьбе приготовления делать, с будущим тестем о приданом рядиться.

Весь остаток вечера они с полицмейстером просидели, две бутылки хересу выпили и в конце концов ударили по рукам.

К дому Нил подъехал уже ближе к полуночи. Едет и думает, как ловко он придумал с полицмейстером замириться. Теперь они одна семья, и никто в городе уже не посмеет на него сверху вниз смотреть. Одно дело — богатый мужик, а другое — зять полицмейстера.

Вот и дом показался в конце улицы. Глядит Нил, а у ворот татарин стоит, кровельщик из артели, с ноги на ногу переминается. Увидел татарин коляску и навстречу побежал, машет Нилу руками:

— Айда, башлык! Идем скорее что покажу, беда случилась! — И ведет Нила в монастырь.

Зашли они в церковь, татарин Нила под барабан завел и на стену показывает. Видит Нил, что пошла по стене трещина, снизу до самого верха, сколько взгляда хватает. И широкая такая — на уровне пола ладонь можно просунуть.

Бросились Нил и татарин наружу, полезли по лесам, смотрят — а трещина ведь еще и сквозная, почитай до купола колокольню разрезала. Видать, поплыла земля от дождей, не выдержала веса колокола.

Нил татарину строго-настрого запретил про трещину другим сказывать, рупь пообещал дать, а сам домой вернулся. Разделся, лег в постель, попытался заснуть — а сон все нейдет. Всю ночь так проворочался, а с раннего утра старшего каменщика из постели поднял и к колокольне привел. Что, мол, делать будем?

Каменщик как трещину увидел, так за голову схватился.

— Беда, Ефим Григорьевич, основа к реке поехала. Почва, видать, зыбкая, дождями напиталась и поползла Надо теперь колокольню ломать и заново строить.

Нил как такое услышал, чуть не разрыдался. Вернулся к рабочим и всех, кто еще в монастыре оставался, отпустил на три дня, на дождь сославшись:

— Пока вёдро не будет, не возвращайтесь.

А сам к архимандриту пошел, виниться.

Идет, еле ноги волочит. Тут ему навстречу брат из кельи выходит:

— Что, Ефим Григорьевич, грустный такой? С похмелья, что ли?

Нил ему все и рассказал. Келарь белобрысый как про это узнал, сказал к архимандриту пока не ходить и рабочим тоже не сказывать. Потом завел Нила-Ефима к себе в келью и достал из сундука кожаный кошель:

— Тут пятьдесят рублей серебром. Ты их между татарином и каменщиком подели и скажи, чтобы помалкивали. А я пока подумаю, как быть.

Нил так и поступил, а потом в келью вернулся. Сидят они с братом и думают, как положение спасти. Несколько дней, положим, никто трещины не заметит, покуда дождь и рабочие в отгуле, а потом? Надо, пока рабочих нет, за архитектором в Нижний послать — может, посоветует что.

Только до этого договорились, как в дверь архимандрит зашел, без стука. Келарь и Нил вскочили, а архимандрит говорит:

— Новости у меня. Я вчера от секретаря Синода письмо получил. Говорят, сам обер-прокурор по Волге на днях проезжать будет. Хочет он нашу колокольню посмотреть и архитекторам петербургским показать. Вы, Ефим Григорьевич, рабочим скажите, чтобы быстро все внутри расчистили и леса сняли. И счета приведите в порядок, а то вдруг затребуют для ревизии.

Нил головой кивнул молча, не решился про трещину рассказать. И брат его, келарь белобрысый, тоже про трещину молчок, отвечает за двоих архимандриту:

— Будет исполнено, отец настоятель, все в лучшем виде закончим. И счета выправим, и работы закончим в срок.