Пастораль сорок третьего года

— И почему она гуляла с немецким офицером? — спросил кто-то.

— Почему? — язвительно переспросил Схюлтс. — Да потому, что этот немецкий офицер и был ее нелегальной работой! Каждому ребенку ясно.

Все замолчали, только юфрау Пизо продолжала ворчать. Ее благородный характер восставал против такой несправедливости. Она не могла допустить, что кто-то, с кем она постоянно сталкивалась в течение многих месяцев, обошел ее в таком важном деле, как любовь к родине.

— Не могу поверить! Никак не могу! Почему же она скрывала это от нас?

— И верно, — сказал Схюлтс. — Почему она не рассказала об этом тебе за чашкой чаю? Милый светский разговор.

— Печальная история, — произнес Схауфор.

В этот момент вошел директор, толстый, краснощекий, лоснящийся от продуктов с черного рынка, пользоваться которым ему позволял его оклад. Но и он выглядел теперь растерянным. Несколько человек подскочили к нему и стали излагать точку зрения Схюлтса. Он отмахивался от них, как озабоченный отец семейства. Настроение улучшилось, происходило нечто вроде праздничного братания. Наступила разрядка: стало известно почему и за что, загадка была отгадана. Мин Алхера снова была обычным и понятным явлением в их жизни.

— Ты действительно так считаешь? — спросил Схюлтса директор.

— Разумеется, — спокойно подтвердил Схюлтс. — Не могу себе простить, что не понял этого раньше. Мы все в долгу перед Мин Алхерой.

— Да… — сказал директор и замолчал. Предостерегающие голоса в глубине его откормленного тела призывали к порядку. Если не принять мер предосторожности, то можно попасть в фарватер, куда он собирался направить свой корабль лишь после капитуляции Германии.

Схауфор откашлялся.

— Мы обязаны ее реабилитировать. Она делала огромное дело.

— Как ты себе мыслишь подобную реабилитацию? — поинтересовался Схюлтс.

— Ну, дети мои, — отечески проговорил директор. — Об остальном договоритесь без меня. И будьте поосторожнее. У стен есть уши, не забывайте об этом.

Директор вышел.

— О таких вещах пишут в книгах, — продолжал Схауфор. — Известно, что одно из основных правил разведки — вербовка на службу наименее подозрительных лиц. Но когда все происходит у тебя на глазах…

— Кто знает, может быть, не она одна у нас в школе! — раздался чей-то голос — Ван Бюнник, да, Ван Бюнник тоже из таких! Признавайся, Ван Бюнник!

Смущенный всеобщим вниманием, Ван Бюнник, благодарно отнекиваясь, кланялся в разные стороны, неуклюже балансируя своим длинным телом. В царящем праздничном гуле его ответ никто не разобрал, кроме слов «…оружием духа…».

— Но как все же выполняют такие поручения? — придирчиво допытывалась юфрау Пизо. — Как ей удалось заарканить этого офицера? Платят, что ли, таким людям? Ну как это делается?

— Платят, платят, — с благородным негодованием передразнил Схауфор. — Конечно, платят, во всяком случае возмещают расходы, но Мин делала это бескорыстно, она дала нам всем урок…

— Да замолчи ты, я говорю не о ней! Меня интересует моф, платят ему или нет? Как обычно делают? Я сущий ребенок в этих вопросах…

— Да, ты — ребенок, — подтвердил Схауфор и стыдливо отвернулся.

— Ну как? — переключилась юфрау Пизо на Схюлтса. Он чувствовал, что закипает от злости. Если бы у нее под рукой было шампанское или бутылка шипучки, она произнесла бы тост. Неужели вот так же самодовольно будут болтать и о нем, когда после казни Пурстампера немцы из СД уведут его из школы?

Мстя за себя, он ответил как можно грубее:

— Разведчицы имеют обыкновение принимать своих клиентов с распростертыми объятиями. Не думаю, чтобы английская разведка сделала для нашей коллеги исключение.

Ему в свою очередь отомстили неловким молчанием. Ван Бюнник кашлянул, закрывшись рукой; может быть, он почувствовал, что акции духовного оружия снова немного повышаются. Юфрау Пизо была не столько смущена, сколько захвачена новой моральной проблемой, контуры которой обозначились в ее круглых голубых глазах.

— Мне это кажется немного странным… Неужели так надо?

— Не хочешь ли проверить? — съязвил Схюлтс.

— Ради родины приходится чем-то жертвовать, — сказал Схауфор.

— Конечно, но лечь в постель с первым встречным мофом… Кошмар…

— Да, конечно, не каждаяженщина способна на это, — продолжал Схауфор. — Не забывайте, что у Мин расстроилась помолвка.

— Да, мы так думали, — сказал Схюлтс.

— Но ведь так и было?

— Как будто бы. Я допускаю такую возможность.

— Удивительно…

Неловкая тишина стала еще напряженнее, чем минуту назад. Перед ними разверзлись бездны безнравственности и патриотизма. Молчание нарушила юфрау Пизо, сказав:

— Значит, ее жених был с ней заодно? Тогда…

— Возможно, — ответил Схауфор. — Видимо, Схюлтс прав. Если ее жених тоже в английской разведке, а в этом нет сомнения, то он, наверное, был у нее связным. У них не было другого выхода.

— Господи, — вздохнула юфрау Пизо. — А если он потом женится на ней…

— Теперь о женитьбе не может быть и речи, — скорбно произнес Схауфор. — Мы больше не увидим Мин.