Пассажир без лица

– Ха… В этом-то весь вопрос. Я, даже после двух лет изучения данной темы, не составил себе на этот счет твердого убеждения. Главными источниками являются хранящийся в музее городской регистр 1384 года, где упоминается исчезновение детей, Люнебургский манускрипт, датируемый 1440–1450 годами, который вы видите и который привносит некоторые детали, и, наконец, акварель Августина фон Мёрсберга 1592 года, копия которой здесь представлена. Добавлю к вышеперечисленным историческим источникам эту плиту из старинных укрепленных ворот Гамельна, обычно менее известную туристам, которая показывает, насколько это событие за века превратилось для жителей города в настоящее наваждение.

Он присел на корточки перед установленной на подставке каменной глыбой бежевого цвета, высотой около метра, и провел пальцем вдоль выгравированной на ней готическими буквами надписи.

– «Эти ворота были возведены в год 1556, через двести семьдесят два года после того, как колдун увел из города сто тридцать детей», – перевел он.

Почти три века спустя горожане продолжали помнить эту трагедию, – подумала Грейс. – Как не увидеть в этом проявления коллективной травмы?

– А каково назначение предметов, выставленных в витринах?

– Это несколько игривое изображение всех гипотез, которыми историки пытаются объяснить, что же в действительности могло произойти с детьми 26 июня 1284 года.

Директор подошел к первому колоколу.

– Эта карта иллюстрирует теорию эмиграции. В то время Балтийский регион Восточной Европы был очень слабо заселен, и крупные землевладельцы тех территорий нуждались в рабочей силе. Поэтому они регулярно засылали в перенаселенные города Германии своих посланцев для вербовки свежей крови. Самые неимущие семьи не отказывались от продажи некоторых своих детей, чтобы пришлось кормить поменьше «лишних» ртов. Это могло произойти в Гамельне, причем не однажды. Можно себе представить, что странствующие вербовщики для привлечения внимания одевались в яркие одежды и играли на каких-нибудь музыкальных инструментах.

– Есть доказательства этой гипотезы? – спросила Грейс.

– И да, и нет. Конечно, в дальних уголках Прибалтики были обнаружены фамилии, сходные с распространенными в Гамельне. Но на самом деле такие фамилии широко встречаются во всех восточных областях. И данное объяснение, априори убедительное, очевидно, является ошибочным.

– Тем более что можно задать вопрос, почему жители Гамельна превратили это событие в трагедию, если, с одной стороны, эта практика, по вашим словам, была широко распространена, а с другой – жители были согласны отдавать детей.

– Совершенно верно.

– А красные башмачки?

– Это не обувь той эпохи, но они иллюстрируют несколько легкомысленную гипотезу. Вы что-нибудь слышали о пляске святого Витта?

– Нет…

– Речь идет о болезни, проявляющейся у детей от пяти до пятнадцати лет после заражения стрептококком определенного вида. Тот поражает нервную систему и провоцирует непроизвольные движения. В частности, спазмы мускулов торса, выкручивание рук и ног, что создает впечатление перманентного прерывистого и беспорядочного танца. В Средневековье полагали, что звуки флейты способны останавливать эти неконтролируемые спазмы…

Грейс задумчиво покачала головой.

– Стало быть, дети Гамельна одновременно заболели этой пляской святого Витта, а флейтист увел их неизвестно куда, пытаясь успокоить…

Директор пожал плечами.

– Вы мне возразите, что сто тридцать ребятишек, одновременно заболевших одной и той же болезнью в одном и том же городке, это немного слишком.

– Я не специалист в данном вопросе; возможно, в те времена эта болезнь была очень распространена, не знаю. Зато ни в одном из исторических текстов, рассказывающих об этом случае, я нигде не видела упоминаний о болезни или о лечебной роли флейтиста. Напротив, тексты, скорее, задают загадку: дети ушли, но никто не знает, куда и почему. Тон лаконичный, фатальный, никаких объяснений, только вопросы о непостижимом.

– Действительно. Остается гипотеза об эпидемии чумы, которая, будто бы, выкосила самых молодых, а музыкант в этом случае символизирует смерть, забирающую души малышей.

Грейс продолжала сомневаться:

– Если бы в Гамельн пришла чума, она бы затронула не одних детей. Речь шла бы о массовых смертях во всем городе, как мне кажется.

– Да…

– Мысль, к которой возвращаются все исторические тексты и легенда, – это уход детей. Если я правильно помню, Люнебургский манускрипт наиболее точен, – сказала Грейс, возвращаясь назад. – Мне кажется, я видела свидетельство монаха на одной из ваших табличек с объяснениями.

Грейс довольно быстро нашла то, что искала.

– А, вот, это здесь: «Сто тридцать детей, рожденных в Гамельне, были уведены. И потерялись в месте Кальвария близ Коппена». Где это – Коппен?