Пассажир

Солина улыбнулся. Садистской улыбкой палача, который растравливает рану. Анаис почувствовала, как у нее дрожит подбородок. Она стиснула кулаки. Только не плакать. Не перед этим ублюдком. Адреналин подстегивал ее волю, как горючее.

— Он сказал тебе, что он, собственно, разыскивает?

— Нет.

— А где он скрывается?

— Сам как думаешь?

Легавый передернул плечами под дешевым пиджаком.

— Он дал тебе свой телефон? Контакт?

— Нет, конечно.

— Как тебе удалось передать ему сведения о Малауи?

Она прикусила губу.

— Забудь. Ничего я не скажу.

Слабая защита. Она сознавала, что воображения у нее не больше, чем у отморозков, чередовавшихся в ее кабинете на улице Франсуа-де-Сурди в Бордо. Солина растирал себе затылок, словно ответ его нисколько не интересовал.

— По-любому, меня это уже не касается, — признал он. — Этим занимается розыск.

Он прекратил массаж и обеими руками схватился за край стола.

— А я хочу одного: схватить психованного убийцу, кто бы он ни был: Януш или кто другой. Ты продвинулась в том, о чем мы договорились?

— В чем?

Он вытащил из портфеля еще одну фотографию: труп Уга Ферне, гиганта из-под Йенского моста.

— На каком мифе основано это убийство?

Анаис была не в том положении, чтобы хитрить.

— На мифе об Уране, одном из изначальных богов. Его сын Крон оскопил его, чтобы захватить власть.

Полицейский наклонился вперед. Лоб под поднятыми очками прорезали морщины. Анаис подлила масла в огонь — в этом состояла ее единственная надежда выбраться отсюда:

— Серийный убийца, Солина. В августе две тысячи девятого он убил в Париже Уга Ферне, инсценировав миф об Уране. В декабре того же года он убил Цветана Сокова в Марселе, преобразив его в Икара. В феврале две тысячи десятого он убил Филиппа Дюрюи, превратив его в Минотавра. Это мифологический убийца. Единственный в истории криминологии. Но чтобы его взять, тебе нужна я.

Солина не шелохнулся. Не двигалось даже его обручальное кольцо. Он не сводил с Анаис глаз, словно она была Дельфийским оракулом и только что предрекла ему будущее легендарного героя.

— После мифов об Икаре и Минотавре, — заговорила она снова, — миф об Уране — еще одна история противостояния отца и сына. Это немного, но копать надо именно в этом направлении. Убийца — или разочарованный отец, или разгневанный сын. Бога ради, вытащи меня отсюда! Только я смогу помочь тебе прижать этого урода!

Полицейский ее уже не видел, но она все прочитала в его глазах: дело, которое станет его звездным часом, карьерный взлет, лифт, возносящий его к вершинам власти.

Солина встал и постучал по застекленной двери.

— Я оставляю тебе папку. Готовь уроки и жди добрых вестей.

Через секунду он вышел из отсека. Анаис провела руками по лицу, словно пытаясь его разгладить. Она сама не знала, в какую игру ввязалась. Но этот раунд остался за ней.

* * *

Шаплен приготовился увидеть дворец, высеченный из камня и мрамора. Но «Теодор» оказался небольшим домом в стиле ар-деко, стоявшим на отшибе, в тупике, перпендикулярном улице Артуа. Подойдя поближе, он понял, что скромные размеры здания, его местоположение и показная непритязательность были признаками еще большей роскоши, чем шик знаменитых отелей вроде «Георга V» или «Плаза Атеней».

Он пересек гравиевый двор и оказался перед дверью с козырьком. Ни швейцара, ни вывески, ни флага: все та же сдержанность. Внутри — холл, обшитый коричневым деревом. В глубине его — гостиная с креслами перед камином, в котором потрескивал огонь. Стойка администратора напоминала деревянную скульптуру в духе минимализма. Белые орхидеи тянулись вверх из длинных стеклянных ваз с томными формами.

— Я могу вам помочь, месье?

— У меня встреча с мадам Софи Барак.

Мужчина, одетый в подобие китайского костюма из синего шелка с воротником мао, снял трубку и что-то проговорил вполголоса. Шаплен перегнулся через стойку:

— Скажите ей, что пришел Ноно. Ноно от Юсефа.

Администратор приподнял бровь. Он с отвращением повторил сказанное и внимательно выслушал ответ, краем глаза следя за Шапленом.

Потом повесил трубку и нехотя объявил:

— Мадам Барак ожидает вас. Третий этаж. Апартаменты двести двенадцать.

И в лифте Шаплена окружала все та же атмосфера дзен: рассеянный свет, темные стены, белые орхидеи. Такая обстановка способна успокоить нервы или довести до истерики. Шаплен постарался от всего отрешиться. Он берег силы для встречи с таинственной ливанкой.

Он вышел из лифта и направился к апартаментам. В конце коридора три упитанные женщины галдели, как перекормленные попугаи. Целовались, гладили друг друга по плечам, слишком громко смеялись. Лет пятидесяти, в ярких костюмах, прически щедро политы лаком, блестящие украшения сверкают, как фейерверк. Ливанские или египетские жены приехали в Париж повеселиться — а может, и в ссылку, пока их мужья не вернутся к власти на родине.

Он неторопливо приблизился и поклонился в знак приветствия. Самая низенькая, стоявшая на пороге, широко улыбнулась в ответ. Блеск зубов на ее темном лице напоминал инкрустации из слоновой кости в скульптурах из черного мрамора в Древнем Вавилоне.

— Заходи, милый. Я сейчас.