Паспорт предателя

Киллиан вытаращил глаза. Он оглянулся, как бы желая удостовериться, что никто не подслушивает.

— Каким образом?

— Выпустив меня.

— Но как же это сделать, чтоб не попасться?

Людвиг улыбнулся.

— Это не так трудно, — сказал он. — Закажите второй ключ от камеры и дайте мне. Я выйду и запру дверь за собой. Они подумают, что мне удалось самому сделать ключ, здесь, в камере.

Киллиан сделал вид, что размышляет.

— Неплохая идея, — сказал он.— Но могу ли я быть уверен, что получу деньги?

Людвиг убедительным жестом положил руку Киллиану на плечо.

— Вы получите их в течение двадцати четырех часов. Я встречусь с вами на свободе и телеграфирую в Буэнос-Айрес относительно денег.

— У вас есть там человек, который может выслать столько денег?

Людвиг, желая показать Киллиану, что он предлагает честную сделку, раскрыл свои связи в Буэнос-Айресе. Киллиан рассказал обо всем прокурору. Проверка показала, что Людвиг сообщил подлинное имя и настоящий адрес. Так удалось вырвать еще один секрет у нацистского шпионского центра уже после того, как глава его был заключен в тюрьму.

Агент продолжал свою игру. Когда стало очевидным, что от узника нельзя больше добыть никаких сведений, Киллиан высмеял его предложение насчет пятидесяти тысяч долларов, и Людвига увезли на самолете в Нью-Йорк. Вскоре после этого был арестован и Борхардт. К тому времени белокурая секретарша Людвига — Люси Бемлер — призналась во всем и согласилась выступить в процессе главной свидетельницей.

После ареста людвиговского шпионского центра шайка Вонсяцкого забила тревогу. Нацистов, которые оставались в поле зрения агентов ФСБ, трясла лихорадка.

К концу года состоялся процесс Дюкена. К тому времени большинство из тридцати двух его сотоварищей по скамье подсудимых признало себя виновными в шпионаже. Киноленты, пленки, диктографы, обличающие улики, собранные ФСБ в огромном количестве, — все это лишило их возможности отпираться. Любовница Дюкена, девушка из высшего света, признала себя виновной, что не выдала агента иностранной державы, но против нее не было возбуждено обвинение в шпионаже, ибо ее признали слепым орудием в руках бура. Герман Ланг, мастер завода авиаприцелов. Нордена, был в той группе, которая избрала своим жребием итти до конца вместе с буром Фрицем. 13 декабря 1941 года после почти трехмесячного судебного разбирательства всем был вынесен обвинительный приговор: Дюкен и Ланг получили по восемнадцати лет тюремного заключения, а остальные меньше. В общем обвиняемым повезло, что преступления их были совершены в мирное, а не в военное время. Дюкен держался на процессе то стоически, то нагло. Он высказал лишь одно страстное желание: своими руками задушить Себольда.

8 февраля 1942 года прокурор США Матиас Ф. Коррез начал процесс шайки Людвига. Людвиг, Борхардт и Фрелих получили по двадцати лет тюрьмы, Эллен Мейер и Мюллер, как и признавший себя виновным Пагель, — по пятнадцати лет. Люси Бемлер отделалась всего пятью годами, но ей пришлось бы отсидеть значительно дольше, если бы она на процессе не помогла дяде Сэму.

Вонсяцкий в конце концов решил отказаться от услуг священника. Вероятно, у него возникли подозрения. Но священник сослужил дяде Сэму хорошую службу — сообщил о десятках вражеских диверсантов и шпионов, которых можно было арестовать в любой момент.

Агентам, занятым слежкой за «графом», стало казаться, что затевается серьезное дело. Такое же впечатление производили и его сообщники. Похоже было на то, что они ожидали какого-то сигнала.

«Граф» отправился к Кунце. Агенты видели в сильные бинокли, как Вонсяцкий расхаживает в гостиной, жестикулируя и указывая на стенную карту Европы. Точно такая же карта висела у «графа» на стене в его кабинете-доте.

Раном утром к «графу» и Кунце присоединился еще один посетитель. То был достопочтенный Мольцан, дом которого находился как раз напротив, через реку. Вонсяцкий, жестикулируя, обращался к пастору и указывал на карту. Пастор сидел, покачивая головой; казалось, слова «графа» производили большое впечатление.

На следующий день Вонсяцкий отправился в Чикаго. Два агента заняли соседнее купе. Они знали, что «граф» возил с собой портативную пишущую машинку, и когда агенты установили свои аппараты для подслушивания возле стенки купе, то услышали, как стучит машинка.

В Чикаго один из сыщиков задержался, чтобы осмотреть купе, только что покинутое «графом»; сыщики слышали, как «граф» рвал бумагу, ругался, затем скомкал ее и швырнул на пол. Но теперь ни одного обрывка не было в купе: перед уходом он тщательно подобрал каждый клочок.

Агенты не были удивлены, когда Вонсяцкий направился прямо к дому Виллюмейта. Их больше удивило, когда через час после приезда «графа» появился Кунце. Еще больше их удивил приход Эбелла, медика из Эль-Пасо. Видимо, затевалось что-то из ряда вон выходящее.

Но узнать не удалось ничего. Через двадцать четыре часа после встречи в доме Виллюмейта Кунце сел в поезд и поехал в Камден, а Эбелл вернулся к себе домой в Эль-Пасо. И агенты только видели, как Кунце передал пастору Мольцану пачку банкнот.