Паскаль

После того как занавес опустился, Жаклина решительно и грациозно подбегает к Ришелье и декламирует посвященный его высокопреосвященству мадригал, называя его фамильярно по имени «несравненный наш Арман». Суровый министр окончательно растроган. Вот что рассказывает об этом сама Жаклина в письме к отцу: «Как только он (кардинал. — Б. Т.) увидел меня, то сразу же воскликнул: «А вот и маленькая Паскаль»; затем он обнял меня, поцеловал и все время, пока я рассказывала стихи, держал меня у себя на коленях и целовал». Когда юная актриса закончила рассказывать свой мадригал, на ее глазах появляются слезы, и она просит Ришелье разрешить отцу вернуться в Париж. Кардинал отвечает, что Этьен Паскаль может ничего не опасаться и возвращаться в свою семью. В это время к нему подходит герцогиня д'Эгийон и рассказывает о деловых и моральных качествах Этьена Паскаля, называя его ученым и порядочным человеком, у которого есть талантливый сын, весьма преуспевший, несмотря на пятнадцать лет, в математике. Выслушав герцогиню, Ришелье еще раз подтверждает свое решение и несколько раз просит Жаклину передать отцу, чтобы тот после возвращения обязательно посетил его со всем своим семейством.

Так заканчивается опала Этьена Паскаля. Жаклина безмерно рада, что смогла помочь отцу в несчастье и даже способствовала его служебному повышению. Вскоре после возвращения он предстает пред его высокопреосвященством вместе с сыном и дочерьми. Ришелье хвалит детей, предрекая им блестящее будущее, а через некоторое время после этого визита Паскаль-старший назначен интендантом и «уполномоченным Его Величества в Верхней Нормандии для обложения и взимания налогов, а также других дел, касающихся службы Его Величеству в этой провинции».

Интенданты имели большое значение для дальнейшего укрепления королевской власти и развития абсолютизма. Центральному правительству недоставало в провинциях таких представителей исполнительной власти, которые, не занимая никакой определенной должности, руководили бы всеми сферами общественной жизни и одновременно сокращали бы относительную самостоятельность местных губернаторов, судей различных степеней и финансовых чиновников, получаемую ими в связи с продажностью большинства должностей французского государства. Ришелье стал особенно широко практиковать эту форму управления, придав ей регулярный всеобщий характер.

Интенданты правосудия, полиции и финансов (должность не покупалась, не продавалась и не передавалась по наследству) были всесильными орудиями государства в провинциях и фактически обладали всей полнотой власти на местах. Провинциальные чиновники обычно с недоброжелательностью встречали навязанных им Ришелье пришельцев. Но те умели заставить себе повиноваться и, если было нужно, прибегали к силе: в случаях волнений, восстаний и других сложных обстоятельствах интенданты наделялись чрезвычайными полномочиями. Вот на такую должность и назначил коварный кардинал возроптавшего овернца. Помимо всего прочего (проницательный и хорошо разбиравшийся в людях Ришелье рассчитывал на ученость и богатый опыт бывшего финансового чиновника), проявивший недовольство Этьен Паскаль обязан был следить и за тем, чтобы подобных недовольств в подведомственном ему округе не происходило. Обстановка же там была как раз неспокойной и чрезвычайно напряженной. В конце 1639 года семейство Паскалей стало готовиться к переезду в столичный город Нормандии Руан.

В Руане

1

Край, в который отправлялся Этьен Паскаль, был знаменит своим замечательным плодородием. Однако, по словам одного экономиста XVII века, богатая Нормандия казалась самой обремененной налогами провинцией страны. Составляя по пространству и богатству двенадцатую часть королевства, она платила в казну едва ли не четверть всех государственных доходов. А казна, как дырявый мешок, все опустошалась: денежки утекали на роскошные удовольствия двора и на внешнее величие министров и их прихлебателей, на превышающие обыкновенные человеческие потребности подарки и пенсионы, на чудачества и капризы знатных вельмож, на любовниц и шпионов и т. д. и т. д., к чему прибавлялись всевозраставшие нужды, связанные с продолжением войны против Австрийского дома. Как же восполнить эту утечку? Обремененные роскошью, как обычно, не испытывали никакого стремления расстаться с чрезмерным достатком, хотя и считали себя подлинными патриотами, пекущимися о благе и процветании Франции, и произносили по этому поводу множество пышных речей.