Пашков дом

Нет, как же, — не всё! Очень даже не всё… А гордость его, его библиотека, которой по нынешним временам цена, наверное, миллион? Миллион, конечно, не миллион, это так, для красного словца, но если продавать, да ещё не оптом, а по томам, то тысяч тридцать-сорок, наверное, потянет, а то и больше. Всё-таки не шутка — почти пять тысяч томов, и каких томов! Плутарх, Марк Аврелий, Моммзен, Карамзин, Соловьёв… Профессиональная литература… А изящная словесность? Кого из значительных авторов у него нет? Все есть. И тут уж не дед, не отец — всё, что было у них, погибло в войну. Это не они, это он сам… Сколько времени, сколько денег он потратил за свою жизнь, чтобы собрать эту библиотеку!.. И в юности, и в зрелые годы… Да и сейчас… Собственно говоря, кроме сидения по вечерам в одиночестве на лавочке, только одно развлечение всерьёз и осталось теперь у него — это ежедневные его визиты в два букинистических магазина, один в «Метрополе», другой рядом же, у Китайгородской стены: авось с чем-нибудь и повезёт… Конечно, теперь уже рынок стал далеко не тот, как в былые времена, когда в книжках мало кто понимал. Теперь охотников за книгами развелось, наверное, больше, чем самих книг, и, кроме дряни, на полках даже и в этих магазинах обычно не стоит ничего. Но иногда девочки за прилавком, состарившиеся у него на глазах и теперь уже не годы, а десятилетия знавшие его, нет-нет, да и вытаскивали для него откуда-то из-под низу что-нибудь интересное и не очень дорогое. И не за какую-то там особую мзду, а просто так, потому что и он уже давно был как бы частью их жизни и, хотя они никогда не говорили ему этого, им тоже, наверное, стало бы хуже жить, если бы он вдруг перестал каждый день к ним ходить… Нет, правда, зря клевещут на них: ну, букетик фиалок когда, если они, эти фиалки, попадутся где-нибудь по пути, ну, лишняя улыбка, ну, пара фраз о том, о сём… Так постепенно всё оно и шло, из года в год… И вот — собралось…

Таких библиотек, как у него, в Москве, наверное, раз, два и обчёлся! Жаль, если её растащат когда-нибудь по кускам, когда их с Татьяной уже не будет. Очень жаль… Хорошую библиотеку надо ведь создавать поколения три-четыре, не меньше… Но что поделаешь? Уйдут они с Татьяной — придётся дочерям её делить… Впрочем, почему обязательно делить? На кой чёрт она, по совести говоря, Ларке и её этому футболисту с чёлкой в два пальца на лбу? Парень он, конечно, неплохой, инженер как инженер, не хуже и не лучше других. Но уж ему-то это действительно ни к чему… Получат свою долю — и сейчас же продадут, мебель себе новую купят, или машину, или катер, или ещё там что-нибудь… Нет, так нельзя. Непорядок. Надо будет позаботиться об этом уже сейчас. Мало ли что… Первым делом надо составить завещание и всё в нём точно оговорить — кому что. И нечего бояться этого слова — завещание. Не нами это выдумано, не нам это и отменять. Весьма полезное установление в человеческом общежитии, если, конечно, не разводить ненужных соплей… Находясь, так сказать, в здравом уме и трезвой памяти… Ларке отказать майсенский сервиз — дорогая вещь, как никак, девятнадцатый век. Столовое серебро, лампу — они тоже стоят, небось, немалых денег, ещё там что-нибудь… Хватит ей, в обиде не будет, должна же понимать… А Нестерова и всю библиотеку — Верочке, и наказать, чтобы ни за что не продавала, что бы ни случилось в жизни, пусть хоть до последней нищеты дойдёт. Да ей и не надо ничего наказывать — такая не продаст, такая будет цепляться за них изо всех сил, можно не сомневаться — и внукам передаст… Если, конечно, всё вообще когда-нибудь не провалится в тартарары…

Ах, нет… Нет, голубчик, Александр Иваныч… Погоди, не торопись… Насчёт Нестерова и майсенского фарфора — не торопись… Как бы не пришлось тебе, дорогой мой, в самом скором времени тащить их в комиссионный. Очень в скором времени… Тоже мне, видишь ли — разговорился! Устоялась жизнь, определилась окончательно, никаких значительных перемен в ней больше неоткуда ожидать… Никаких? Это смотря какие перемены! И что из них считать за значительные, а что нет… Посмотрим, дорогой мой, что ты запоёшь через год, если всё то, о чём говорил третьего дня декан факультета, окажется всё-таки реальностью… И посмотрим, как ты будешь рассиживать по вечерам на своих этих лавочках, задрав свою многодумную голову ввысь…

Два дня назад его пригласил к себе декан факультета, его бывший однокурсник… Фронтовик, служака, самой природой, видимо, созданный для административной работы и потому всегда что-нибудь да возглавлявший, сколько он его ни знал, вот уже почти тридцать лет… Беседа была недолгой, но, надо сказать, весьма содержательной… Весьма…