Пашка-троглодит

Девицы вцепились друг дружке в волосы, и тут Пашка услышал, как старуха прошептала:

– Слушай меня внимательно: уходи из пещеры, как только я дам знак. – И закричала громче всех: – Эй вы, недостойные люди! Великий охотник Седой обижен на нас. Он уходит от нас туда, где текут чистые реки и поднимаются снежные горы. Духи леса и гор призывают его. Мы не достойны такого героя.

Старуха сделала Пашке знак, и он, не оглядываясь, пошел к выходу.

Он понимал, что старуха права, но ему так хотелось обернуться, пожать всем руки, пообещать, что он снова к ним приедет, и тогда они славно поохотятся. Но нельзя...

Сзади неслись стоны и плач.

– Прости нас, Седой! – громче всех кричала Мама. – Мы не верили тебе! Накажи нас, но не уходи.

Но Пашка, не оборачиваясь, ушел в лес.

Старуха появилась минут через пять.

– Гераскин, – сказала она с упреком, – я с ног сбилась. Ты куда из пещеры убежал, когда тебе велели огонь сторожить?

– Но я же не знал...

– Ты подвергал риску свою жизнь и всю операцию.

– Извините, – сказал Пашка, – но я такое видел! Я видел, как эвакуировали неандертальцев! Я разгадал великую историческую тайну!

– Пашка, не выдумывай глупостей, – сказала старуха.

Теперь, в лесу, она выпрямилась и уже совсем не казалась старухой, если бы не изрезанное морщинами лицо и крючковатый нос.

– Это не глупость, – возразил Пашка. – У меня фильм есть.

– Я не буду с тобой спорить. Некогда. Мне нужно довести тебя до кабины времени, отправить домой и вернуться в пещеру, пока они не решили, что я совсем пропала.

– Так вы из Института времени?

– А ты что думал, мы детей отправляем в прошлое без страховки? Как ты мог убедиться, здесь не шутят. Еще немного – и тебя бы съели!

– А у вас зажигалка?

– Паша, не задавай глупых вопросов, останешься живым в первобытной эпохе.

Они не успели устать, как оказались перед лесом, в котором скрывалась кабина времени.

– А как вас на самом деле зовут? – спросил Пашка.

– Агент-спасатель Института времени Елена Простакова, – ответила старуха, которая совсем уже не была похожа на старуху – просто загримированная девушка, – но, если мы с тобой встретимся в нашем времени, можешь звать меня Леной, я не гордая.

Они добежали до кабины времени.

– Лен, а Лен! – взмолился Пашка. – Ты будешь отчет писать?

– Если Ричард спросит, напишу, – ответила Лена.

– Ты скажешь, что я практику завалил?

– Ты сам ему покажешь свой фильм. И в школе покажешь. Там и решат.

– Значит, ты про меня ябедничать не будешь?

– Что за слово такое глупое! – возмутилась Елена Простакова. – За нами, агентами Института времени, такого никогда не водилось.

– А тебе не страшно туда возвращаться? – спросил Пашка.

– Нет, я привыкла. Они неплохие люди. Только скучно бывает и очень плохо без шампуня.

Это Пашка понимал.

Но вот и кабина времени. Пашка вошел в нее.

– А вообще-то говоря, – сказала Лена Простакова, горбясь и понемногу вновь превращаясь в первобытную старуху, – ты неплохой парень. И вел себя нормально. Иногда тебя заносило... Но кого из нас не заносит!

Глава четырнадцатая ВСТРЕЧА В КРЕМЛЕ

Зачет по практике у Пашки приняли, хоть и сделали ему выговор за вмешательство в первобытные дела.

Зато его фильм, и особенно та часть, которая касалась неандертальцев, произвел сенсацию – посмотреть прибегали из всех отделов.

Но что удивительно – те кадры, где был Немо-Ной и его корабль, и кадры, снятые из корабля, не получились. Все обесцвечено, списано, стерто, смыто.

Так что Ричард и академики, которым Пашка рассказывал об эвакуации неандертальцев, поверили не до конца. Вернее, совсем не поверили. Это звучало так:

– Очень интересно, но ты ведь, Гераскин, известный фантазер!

Самое обидное – не поверили друзья: Алиса и Аркашка Сапожков.

– Погодите, – говорил Пашка, – вот прилетит Немо-Ной, он обещал. Тогда вы по-другому запоете.

Но Пашка и сам в это не верил. Прошло тридцать тысяч лет. Даже такой долгожитель, как Немо-Ной, вряд ли столько проживет.

Так бы эта история и закончилась, если бы не одно событие. Через девять дней после возвращения Пашки с практики в школе шел урок литературы. Ученики пятого класса репетировали трагедию Шекспира, которая называется «Отелло». Там один мавр задушил свою жену.

Случилось так, что за полчаса до репетиции у Маши Белой начался страшный насморк – а как известно, это последняя болезнь, с которой не смогли справиться к концу двадцать первого века. Прилетела «Скорая», Машу отправили в больницу, и репетиция грозила сорваться, потому что никто в классе, кроме Маши, не знал роли Дездемоны. И тогда учитель литературы Леопольд Модестович поглядел на Пашку, вздохнул и сказал:

– Я не хочу тебя обидеть, Гераскин, но ты ведь знаешь наизусть все трагедии Шекспира...

– Точно, – согласился Пашка, – в прошлом году я их выучил на спор с Джавадом Рахимовым, который проиграл мне на этом восемь порций мороженого.

– Значит, – сказал Леопольд Модестович, – ты должен пожертвовать собой ради коллектива.

– Только не это! – закричал Пашка. – Вы же обещали, что не будете давать мне женских ролей. Я не девчонка!