— Верно, миссис Ней.
— Иногда им бывает нелегко представить себе будущее. Они не мечтатели, в отличие от вас.
Блэквуд поддался на ее лесть и ответил:
— Да уж, чего в них нет, того нет.
— Мистер Брудер не хочет связываться с этой их бумажной канителью.
— Вы это уже говорили, миссис Ней.
— Доктор Фримен, председатель инвестиционной комиссии…
— А что он?
Именно противостояние доктора Фримена Блэквуду было труднее всего выносить. От его расспросов становилось неудобно, как от иголки, затаившейся где-то в складках одежды.
— Он ее лечил, само собой.
Блэквуд молчал.
— В самом конце он был личным врачом Линди Пур. Это было в тридцатом году и в первый день тридцать первого года…
— Что было? — спросил Блэквуд.
Они дошли до розового сада. За годы запустения он превратился в дикий, почти непроходимый кустарник. Блэквуд знал, что давным-давно у Лолли Пур был самый ухоженный розовый сад в долине Сан-Габриел: здесь росло около двух тысяч сортов и разновидностей роз самых разных исторических эпох — некоторые упоминал еще Геродот. Лолли прямо охотилась за отводками и корнями, выписывала их даже из Китая, где бархатно-красные плетистые розы наполняли пагоды сладким ароматом. Но теперь розы совсем одичали, заполонили весь сад, а плетистые их разновидности дотянулись до самой беседки. Уиллис Фиш Пур разбил розовый сад здесь, потому что именно отсюда открывался вид на долину, но сейчас, в сорок пятом году, ее скрывала грязно-желтая дымка. Именно сегодня утром «Стар ньюс» написала о новом явлении под названием «смог». Но Блэквуд в это не верил: он не понимал, чем может навредить горам выхлопная труба его «империал-виктории», хотя вроде бы именно на вред и намекала газета. Смешно, право, — будто бы небо где-то кончается; будто бы воздух имеет границы. Это все равно что утверждать, будто слеза, капнувшая в Тихий океан, может отравить все его воды.
— Я не очень-то понимаю, о чем речь, миссис Ней. Доктор Фримен лечил Линду Стемп?
— Тогда она была уже Линди Пур. Да, лечил.
— Доктор Фримен, из инвестиционной комиссии?
— Мистер Блэквуд, вы до сих пор не уяснили себе историю этого ранчо?
— Пока нет… — задумчиво ответил Брудер, не зная точно, куда ведет миссис Ней.
Она, очевидно, прочла на его лице замешательство, потому что спросила:
— Вы что же, не знаете, что здесь случилось?
Он отрицательно покачал головой.
— Тогда я зря рассказала вам так много. Я-то думала, что вы уже сложили всю мозаику. Собственно, это ведь никакой не секрет.
Блэквуд догадался:
— Значит, Линди Пур, похороненная в мавзолее, — это Линда Стемп!
— Конечно! О ней я и говорю. А рядом лежит ее муж. Это тоже своего рода трагедия…
Черри рассказала, что капитан Пур скончался в самом начале тысяча девятьсот сорок третьего года. Он как раз готовился отплыть в Северную Африку, говорил, что хочет вернуться к дням своей славы. Он упал и скоропостижно умер, занимаясь курсом гимнастики собственного изобретения. Зиглинда нашла его на террасе; он лежал беспомощно, точно подбитая птица. Она позвала на помощь, но ей ответило только эхо от кораллового дерева; тогда на ранчо жили они вдвоем; пустые комнаты горничных покрылись пылью, по кухне для работников шныряли жадные мыши.
— Что же мистер Брудер? — спросил Блэквуд.
— А что — мистер Брудер? Вы сами его знаете. Вы знаете, что он стал за человек.
Блэквуд возразил — все равно казалось, что он любил эту девушку. Почему же они так и не соединились?
— Потому что так случается со многими — так и живут не с теми людьми, — ответила миссис Ней. — Или совсем одни.
Блэквуд ответил, что не понял.
— Да будет вам, мистер Блэквуд! Вы что же, никогда не ошибались в делах сердечных?
Но Блэквуд не желал продолжать разговор на эту тему и спросил:
— А что случилось с Эдмундом, ее братом?
— Умер, как вам известно. Еще одна ужасная ошибка… Все мы их совершаем, мистер Блэквуд, правда? Эдмунд подумал, что Линда отдалась Брудеру, но он ошибался. Бедняга… Знаете, я думаю, что у него с самого рождения неудачно легли карты.
Миссис Ней прибыла на встречу, одетая в белое теннисное платье с вышитыми по подолу апельсинами и лимонами.
— Эсперанса держит небольшой магазин в Фэр-Оуксе, дамы Пасадены просто без ума от ее швейных талантов, — пояснила она.
Миссис Ней вела Блэквуда к теннисному корту, за которым верных лет двадцать никто не следил. После землетрясения в Лонг-Бич задняя линия корта раскололась надвое; в трещинах бетона росли дикие золотые маки и сладкий фенхель с листьями, похожими на перья. Блэквуд и Черри были нужны друг другу; они поняли это каждый в отдельности, и поэтому им было удобно друг с другом.