Паруса смерти

Ибервиль оглянулся назад. Колонна корсаров, сумевшая в течение одного дня достичь Сан-Педро, представляла собой жалкое зрелище, если не сказать больше. Как будто флибустьеры уже раз двадцать прорвались сквозь терновую стену. И самое неприятное было в том, что почти ни у кого не осталось на ногах обуви. Голые дикари с пистолетами и саблями.

— Ничего, — сказал Олоннэ, проследив за взглядом Ибервиля, — Сан-Педро вознаградит нас за труду. Мы добудем за его терновыми стенами не только одежду. Но попотеть придется изрядно. Видишь, там, между домами?

— Что?

— Установлены пушки. Штук десять или двенадцать. Они откроют огонь, когда мы будем преодолевать полосу кустов. На это время мы станем почти неподвижной мишенью. Проклятый штиль! Будь здесь с нами наши корабли, мы бы подавили эту батарею.

— Так, может, стоит обождать денек, может статься, ветер переменится.

— Имея за спиной триста оборванных головорезов, да еще к тому же голодных и злых, ждать не рекомендуется.

Дальше все произошло так, как и предсказывал Олоннэ.

Корсары с ходу пошли в атаку. Против своего обыкновения, испанцы не перепугались одного их вида и не бросились бежать. Они открыли беглый огонь из аркебуз и начали прицельное бомбометание в тот момент, когда первые корсары, неся в руках факелы (они пытались поджечь кустарниковое заграждение), приблизились к терновой стене. Среди защищающихся оказались весьма толковые пушкари: ядра не пропадали даром. Перед стеной неприступной зелени осталось не менее десятка трупов. Вопли раненых разносились на сотни ярдов вокруг.

Отогнав корсаров, испанцы не спешили радоваться, они прекрасно знали, что войну с этими морскими дьяволами еще никому не удавалось выиграть одним удачным залпом. Они торопливо перезаряжали аркебузы, забивали заряды картечи в стволы пушек.

— Не нравится мне это, — вздохнул Ибервиль, — еще две такие атаки…

Корсары произвели еще четыре.

Лучшие стрелки из их числа вели огонь по испанским канонирам. Вслед за двумя-тремя десятками прицельных выстрелов в бой шла вся корсарская лавина. И всякий раз откатывалась назад, утаскивая раненых.

Единственный успех, достигнутый в ходе этих кровопролитных прорывов, состоял в том, что испанские орудия начали стрелять менее уверенно. Видимо, профессиональных канониров все же удалось убить или ранить. Несколько ядер взорвались в гуще терновых кустов, что привело к образованию трех широких просветов в шипастой стене.

— Нам везет! — вскричал Олоннэ. — В атаку! Теперь-то мы до них доберемся!

Почти никто не откликнулся на этот призыв. Корсары валялись на земле, тот, кто не был ранен, находился на последней степени измождения.

— Они не пойдут, — сказал Ибервиль, вытирая рукавом окровавленной рубашки черный пот со лба.

Капитан и сам это понимал, понимал и то, что, если испанцы контратакуют, они сметут его войско. Он переводил взгляд с испанской батареи на валяющихся под деревьями корсаров, а на лице у него застыла маска отчаяния. Ситуация была безвыходная. Отступление от естественных стен Сан-Педро не могло не обернуться поражением во всем этом походе.

Спасение пришло с самой неожиданной стороны.

Но не в виде сотни стрелков ле Пикара. Татуированный со своими людьми так и не появился на поле боя.

Над испанской батареей взвился белый флаг.

— Они сдаются?! — вне себя от удивления воскликнул Ибервиль, протирая свой единственный глаз.

— Не думаю. Мне кажется, они всего лишь предлагают нам переговоры.

— Но в нашем положении и это немало.

— Правильно. Беттега!

Телохранитель выступил из-за спины капитана.

— Ты ведь немного говоришь по-испански?

— Да, господин.

— Сходи узнай, чего они хотят. Постой.

Олоннэ подошел к валяющемуся на спине корсару, тот еще дышал, и одним движением разорвал на нем рубаху.

— Нет, не годится, слишком грязная. Придется мою.

Из потной капитанской рубахи был сделан белый флаг, и Беттега во главе делегации из троих человек отправился к изгороди.

От окраинных домов отделилась группа горожан.

— Если они предложат выкуп… — начал было излагать свою мысль Ибервиль.

— Я откажусь! — отрезал капитан.

Сошлись как раз возле одного из «проломов» в живой ограде. Переговоры были недолгими.

Олоннэ сплюнул.

— Черт! Я не предупредил его, чтобы он потянул время, каждые полчаса сейчас имеют значение. Мы хотя бы раны успели перевязать.

— Нечем уже и перевязывать.

— Понадобится — используем подштанники.

— И голыми в атаку?

— Этих скотов главное испугать. Не важно чем!

— Они просят перемирия, — издалека объявил Беттега.

— Перемирия?

— На два часа.

— За это время они вывезут из города все ценное, — заметил Ибервиль.

Олоннэ поскреб пальцами голую грудь.

— Для этого они и затеяли переговоры.

— Они сказали, капитан, — продолжил Беттега, — что уверены в вашем благоразумии.

— Они что, догадываются, как плохи наши дела?

— Боюсь, что да, капитан.

Олоннэ хлопнул себя по ляжкам и длинно выругался.

— Тогда почему они не атакуют? — спросил Ибервиль.

— Просто не знают, насколько плохи! — прорычал Олоннэ. — Иди и скажи им, что мы согласны. Мы даем им два часа.

— Этим согласием мы показываем свое полное бессилие, тебе не кажется?