Паруса смерти

— А если она сама хочет, чтобы ее похитили?

— Кто?

— Та, о которой вы говорили, та самая губернаторская дочка.

Капитан погладил только что выбритый подбородок. Он испытывал сложные чувства. С одной стороны, Олоннэ рассчитывал, что до объяснения не дойдет, но, с другой стороны, ему было приятно, что это произошло.

Чувствуя, что у собеседника еще нет никакого ясного ответа, Женевьева продолжила решительное наступление:

— В известной степени мой побег с вами уже начался. Но вы, кажется, не рады.

— Я не хочу сказать, что я… — Олоннэ не знал, как закончить эту фразу, не знал, что он вообще хочет сказать в этой ситуации. Спасти его могло только вмешательство со стороны.

И оно последовало.

— Капита-ан! — раздался протяжный голос Роже. По этому голосу было ясно, что брадобрей принес чрезвычайное известие. Мысленно осыпая его благодарностями за своевременное появление, капитан поклонился даме и быстро вышел.

Роже стоял на ступеньках веранды с пустой корзиной.

— Где рыба? — спросил у него Олоннэ.

— Они что-то задумали, капитан.

— Кто?

— Не знаю, но возле рыбного рынка собирается толпа. Очень скоро они двинутся сюда.

— Зачем?

— Судя по всему, они знают, что мадемуазель Женевьева находится здесь.

Капитан взял в руки корзину, повертел в руках, чем-то она ему, видимо, напоминала направленный против него заговор — так же плотно сплетен.

— Где Воклен?

— Он там следит, как развиваются события. Это он меня сюда послал.

— Знаешь что? — Олоннэ мощно растирал пальцами подбородок.

— Что, капитан?

— Вот тебе деньги, возьмешь в конюшне мою лошадь, коляска тоже там.

— Вы предлагаете мне бежать?

— Поедешь в «Жареный фрегат» и привезешь мне сюда одну шлюху.

Роже растерянно посмотрел в сторону закрытых дверей дома. Воистину вкусы капитана поразительны. Ему мало одной женщины, подавай вторую. И это в такой момент!

— Чего ты ждешь?!

— Бегу, капитан.

На обратном пути в затемненную комнату Олоннэ придумал, что ему делать. Приступ растерянности прошел. Если даже имел место.

— Что случилось? — прозвучал недовольный и заносчивый голос Женевьевы. Таким тоном обвиняют в увиливании от поединка.

— Сейчас здесь будет много гостей.

— Каких еще гостей, что вы задумали?!

— Каких именно, не знаю, и не я виновник того, что они здесь появятся.

— Я ничего не понимаю, говорите яснее.

— Кто-то на рыночной площади объявил, что вы находитесь здесь. С какой целью, надеюсь, объяснять не надо? Насколько я понимаю, они явятся сюда, чтобы публично вытаскивать вас из моей кровати.

— Что за дичь?!

— В общем-то да. Но если разобраться, здравый смысл здесь есть.

— Какой тут может быть здравый смысл?!

— То, что можно уличной шлюхе, то не позволено символу невинности и благопристойности.

— Вы говорите так, будто рады, что дела обстоят именно так!

Олоннэ налил себе рому.

— Люди часто не прощают другим того, чего не замечают в себе. Кроме того, в этой истории имеется кто-то, кто хорошо подогревает смутное недовольство, тлеющее в душах этих оборванцев. Это враг, и враг сильный, раз он сумел этих бессмысленных скотов сделать врагами господина де Левассера.

Заламывая руки, Женевьева ходила из угла в угол комнаты.

Капитан спокойно наблюдал за ней.

— У нас есть выход, — вдруг заявила она.

— Выход?

— Именно. Когда они все сюда явятся, можно сказать, что мы обручены. Чему вы улыбаетесь?!

Олоннэ действительно широко улыбнулся:

— Никто не поверит, все сочтут это заявление попыткой спасти положение, только и всего. Кроме того, господин губернатор не в курсе такого неожиданного поворота, он не сумеет нам достойно подыграть. Даже если его не хватит удар от такого известия.

— Но…

— Но пусть даже кто-то и поверит в то, что мы говорим правду, репутации губернатора такое «обручение» лишь повредит. Слишком силен запах скандала в этой истории. Таким образом, тот, кто хочет навредить вашему отцу, добьется своей цели. Вы ведь, насколько я понимаю, не желаете неприятностей отцу.

Женевьева остановилась, прижавшись лбом к притолоке.

— Должен же быть выход!

— И должен быть, и есть.

Она резко обернулась к Олоннэ:

— Говорите же скорей!

Капитан подошел к сундуку, занимавшему один из углов комнаты, открыл его, вынул оттуда несколько принадлежностей мужского туалета.

— Здесь все, что нужно. Панталоны, сюртук, чулки, башмаки. Переодевайтесь.

— ?

— Если стало известно, что вы здесь, значит, за вами следили. Если следили, значит, видели в вашем маскарадном наряде.

— А, понимаю, понимаю.

— Надеюсь, никто не обратит внимания на скромно одетого юношу, покидающего мой дом.

— Я отправлюсь домой? — неуверенно спросила Женевьева, взвешивая В руках тяжелые, грубые башмаки.

— Именно, и мы договоримся с вами, что сегодняшнего посещения не было. Забудем о нем. Так будет лучше для всех, поверьте мне.

— Приходится это делать.