Паруса смерти

Олоннэ бросился к лагерю. Он уже представил себе, что там происходит, и предчувствия, уже в который раз за сегодняшний день, его не обманули. Корсары подверглись нападению нескольких сот индейцев. Вооружены они были, правда, только своим природным оружием — луками да копьями, oтчего нанесенный ими урон был не слишком велик. Первым бесшумным залпом было убито человек шесть или восемь, десятка два ранено. После этого индейцы атаковали лагерь, но, несмотря на внезапное появление из-за кустов и камней, в ужас армию морских разбойников им повергнуть не удалось. Даже умирающий от жажды и усталости корсар остается корсаром — реагирует на опасность мгновенно, стреляет без промаха, колет и рубит наверняка.

Оставив меж камней корсарского лагеря до пятидесяти трупов и унося в своих телах до сотни пуль, дикари разбежались. Сейчас они были разбиты, напуганы, но кто мог знать, сколь долго продлится этот испуг.

В этих зарослях даже обыкновенные пожиратели черепах могли представлять опасность. Особенно ночью.

Ибервиль подтащил к Олоннэ связанного проводника:

— Что с ним делать?

— Не знаю, как ты настроен, но седого я уже зарезал.

— Понятно.

Олоннэ отдал команду — приготовиться к бою.

— Впереди испанская засада! — объявил он в ответ на недоуменные возгласы.

— Засада?! — К Олоннэ подскочил невысокий коренастый корсар в изорванной одежде и с окровавленной грудью. — В хорошее же место ты нас завел, капитан!

— Что ты хочешь этим сказать?

— А ты не слышишь?! — Окровавленный рванул на себе рубаху. Рот его был полон розовой пеной, он оглядывался по сторонам, как бы предлагая и другим присоединиться к его возмущению.

Что делать в таких случаях, Олоннэ знал прекрасно. И сделал. Достал из-за пояса пистолет и выстрелил крикуну в лоб. И скомандовал снова:

— К бою!

Испанцы, облаченные во все боевые доспехи, томились в духоте тропических трав в ожидании появления бешеных морских псов капитана Олоннэ, но появление это стало для них внезапным. Кажется, еще мгновение назад ничего не предвещало опасности, и вдруг беда обрушилась со всех сторон.

Тишина сменилась ревом и улюлюканьем.

Обыкновенная полуденная жара обернулась сущим адом.

Первая линия тайной испанской обороны была подавлена почти без выстрелов, но тем не менее свою главную задачу она выполнила. Основные силы поняли, что им следует приготовиться.

Когда прозвучали один за другим три плотных залпа из аркебуз и идущие рядом с капитаном в атаку корсары стали десятками валиться с воплями на землю, Олоннэ понял, что история, имевшая место в сражении под Маракаибо, вряд ли повторится. Испанцы учли свои ошибки.

Был отдан приказ залечь и зарядить мушкеты и пистолеты.

По всем правилам войны вслед за отбитой атакой должна последовать контратака. Испанцы видели, что их залповая стрельба принесла им успех, поэтому должны осмелеть. Они бросятся вперед, начнется рукопашный бой, а это игра с обоюдными шансами.

Корсары ждали, истекая кровью, и дождались.

Выставив перед собой пики и пистолеты, испанцы стали пробираться меж камней вперед, подбадривая себя старинными кастильскими кличами времен Реконкисты. Их контратака шла, если так можно сказать, сверху вниз, по наклонному дну ущелья. В этом месте его ширина была не больше трехсот футов, поэтому плотность атаки оказалась огромной, вселяя в нападавших дополнительную уверенность и ощущение собственного превосходства.

По команде Олоннэ корсары, когда до столкновения оставалось каких-нибудь двадцать шагов, сами бросились вперед — это было необходимо, чтобы погасить инерцию испанской атаки, заставить кастильцев остановиться.

Раздался пистолетный залп, и сразу же зазвенела сталь. Враг мгновенно был лишен преимущества в огневой мощи. Стрелки из Гватемалы побросали свои тяжелые аркебузы и потянулись за шпагами и тесаками.

И вот среди каменной неразберихи вулканического происхождения, да еще и поросшей густой тропической флорой, затеялась кровавая неразбериха рукопашного боя.

Особенность этой схватки была в том, что с ее началом Олоннэ потерял, ввиду сильно пересеченной местности, всякую возможность руководить своими людьми. Он видел только тех пятерых-шестерых, что бились в непосредственной близости. Остальные были предоставлены самим себе.

Испанцы, как всегда, сражались не слишком умело, но упорно. Сдаваться в плен никто не собирался, может быть, кстати, Олоннэ сам был отчасти виноват в этом. Гватемальские стрелки и пикинеры знали, кто им противостоит, а значит, прекрасно представляли себе, что их может ожидать в плену.

Но, несмотря ни на что, корсары продвигались вперед, устилая трупами и ранеными дно ущелья.

Через час кровопролитнейшего боя оборона испанцев была прорвана. До полутора сотен корсаров (считая и легкораненых) следовало за Олоннэ. Победа их нисколько не радовала. У них не осталось ни пищи, ни боеприпасов. Окружающая местность, как выяснилось, кишела враждебно настроенными индейцами, к тому же никто не был уверен в том, что разгромлены все испанские силы.

— Еще одна такая победа…

Олоннэ покосился на Ибервиля, и тот не стал заканчивать свою умную мысль.