Партизанское движение в Приморьи. 1918—1922 гг.

В течение мая-июня Ольгинский ревштаб вел подготовительные работы к съезду трудящихся, который созывался по его же инициативе, одобренной населением, и на котором Ревштаб должен был отчитаться перед населением в своей работе и передать власть Исполнительному комитету; вопрос об избрании последнего был одним из важнейших на съезде. В повестку дня входили и такие вопросы, как определение отношения всего населения к интервенции, организация власти на местах, корейский и другие вопросы. Политически съезд имел своей задачей показать всему населению, что у рабочих и крестьян одни общие интересы в происходящей борьбе и что для успеха дела они должны тесней связать свою судьбу, сорганизоваться и образовать единый фронт для полного претворения в жизнь лозунгов «за советы» и «против интервенции». Созвать съезд было задачей не из легких по тому времени, когда в любой момент мог напасть противник. К тому же территория огромная, население разбросанное, плохо связанное, слабо организованное, а материальные возможности ограничены до крайних пределов. Однако, несмотря ни на что, Ревштаб взялся разрешить эту задачу. Во все уголки уезда, растянувшегося по берегу Тихого океана, по всем притаившимся в таежной глуши деревушкам пошла наша сильная духом молодежь. Агитаторы, воззвания, листовки, газеты залетали во все деревни. Сходки, собрания, митинги, речи, доклады всколыхнули крестьянскую массу. Чутко прислушивается ухо лапотника к каждому слову незнакомого, но родного, близкого человека. В голове зарождаются роем новые неизведанные доселе мысли — о революции, социализме, коммунизме, о борьбе. Там, где-то далеко за тяжелыми пластами житейской сутолоки забот и нужды, всплывают крылатые чувства, жажда битв, упорной борьбы. Как стальным резцом выгравировались в мозгах слова: «за власть рабочих и крестьян, за советы»; везде у всех одно непоколебимое решение — строить свою власть и до конца защищать ее. По словам агитаторов, не мало собраний сопровождалось небывалым подъемом, и боевой дух небывало охватывал воспрянувшее крестьянство.

Вот корейская фанза. К ней со всех сторон из-за кустов стекаются в белых долгополых халатах корейцы и корейки. Желтые однообразные скуластые лица; на головах лоснящиеся, завитые в комочек на макушке волосы. Ватагой расселись на корточках подле стен, телег и яслей; сопят насаженными на аршинные мундштуки ганзами (медные трубки). Здесь не встретишь того настроения, как на русской сходке; нет той бодрости, будто какая-то настороженность, нерешительность охватила всех. Забитые нуждой и тягчайшим трудом, корейцы не успели еще выпрямить свои спины, стать во весь рост и почувствовать себя равноправными гражданами — строителями новой жизни. Митинг открыт. Дробью рассыпается речь воспламененного оратора, молодого корейца; долетают знакомые слова: «советы», «социализм». По окончании речей производятся выборы представителей на съезд. Делегатами избраны партизаны-корейцы, ставшие в общую когорту бойцов, грудью защищающих право на новую свободную жизнь.

Созыв съезда влил живительную струю в жизнь ольгинца дал ему новую информацию о положении в стране, о Колчаке и о прочем. Все ожило, забродило, загудело как рой пчел.

Заглянем теперь на Сучанские каменноугольные копи и посмотрим, что творилось там.