Партизанское движение в Приморьи. 1918—1922 гг.

Наши руководящие и партийные центры с самого начала, как только мы пришли к власти, считали столкновение с японскими милитаристами неизбежным. Э т а  н е и з б е ж н о с т ь  б ы л а  з а л о ж е н а  в  с а м о м  ф а к т е  п р и с у т с т в и я  в о о р у ж е н н ы х  д о  з у б о в  и н т е р в е н ц и о н н ы х  я п о н с к и х  д и в и з и й. Да и вся тогдашняя политика Японии по отношению к русскому Дальнему Востоку предопределяла их попытки  в о о р у ж е н н о г о  н а п а д е н и я  и  з а х в а т а  П р и м о р ь я — по крайней мере. Исходя из этого, Военный совет заблаговременно разработал стратегический план действия для наших войсковых частей на случай выступления японцев. Согласно этому плану, который был заранее сообщен специально собранным командирам отдельных частей и гарнизонов, военные части в гарнизонах должны были быть расквартированы так, чтобы их можно было с наименьшими жертвами вывести в область в момент внезапного нападения противника. По части боевых действий приказом давалась директива в том смысле, что сопротивление противнику могло быть оказано в той мере, как это было необходимо для наиболее организованного вывода частей из-под огня японцев.

Как видно из сказанного, командование не предполагало ввязываться с противником в серьезные бои. В основе этого приказа — плана действий — лежал здравый реальный учет соотношения живых и технических сил своих и противника. Перевес был полностью на стороне японцев.

Однако события развернулись так, что этот приказ остался невыполненным, и в результате этого наша армия, точнее — некоторые гарнизоны, оказались разбитыми, разоруженными и частью сдались в плен, причем понесли и довольно значительные жертвы. Помимо внезапности выступления японцев, нужно указать еще на одно важнейшее обстоятельство, деморализовавшее в критический момент наши части и содействовавшее полному разгулу японцев.

Состоявший в качестве командующего войсками при временном правительстве — тогда еще эсер — А. А. Краковецкий, назначенный на этот пост больше по дипломатическим соображениям, допустил следующий шаг: узнав о выступлении японцев, он в первый же момент немедленно отдал приказ по войскам «не оказывать японцам сопротивления и сдавать оружие», причем приказ этот был отдан без согласования хотя бы с отдельными членами Военного совета, которому Краковецкий непосредственно был подчинен.

Такое распоряжение естественно предрешило исход дела: оно развязало японцам руки и дало возможность быстро разгромить и разоружить в первую голову владивостокский гарнизон.

Остается и до сих пор непонятным, почему все-таки Краковецкий поспешил сепаратно избрать такой выход из положения, чреватый тяжелыми последствиями не только для нашей армии.

С большим трудом и риском для жизни членам Военного совета — тт. Лазо, Луцкому и Мельникову, а также секретарю парткома Вс. Сибирцеву удалось в момент развернувшихся событий собраться в здании Следственной комиссии (на Полтавской ул. в д. № 3), откуда они полагали, связавшись с частями, руководить их действиями.

Прежде других им удалось связаться с одним из пехотных полков, располагавшимся в Гнилом Углу (предместье Владивостока); этот полк и сообщил Военному совету о полученном от командующего приказе. Полку дано было распоряжение в боевом порядке и готовности отступить из города, когда были получены сведения из ряда других частей о таком же приказе и о том, что они разоружены, взяты в плен или окружены японскими войсками и лишены возможности выйти из города.

Естественно, для таких частей, поставленных под дуло винтовок и пулеметов, было бы безрассудством вступать в драку с японцами, и они с проклятием должны были исполнять приказ Краковецкого.

Вскоре Военный совет потерял всякую связь с войсковыми частями: телефонные провода были перерезаны.

На здание Следственной комиссии напали японцы и здесь арестовали всех перечисленных выше товарищей.

Однако этой участи ловко избежал главком Краковецкий. Он во-время скрылся в штабе чехо-словацких войск, а через несколько дней покинул Владивосток и на морском транспорте, вместе с чехо-словацкими легионами, под их покровительством, уехал в Чехо-Словакию, в Прагу, и уж потом оттуда пожаловал в Советскую Россию.