Паршивый отряд

Улица, по которой они шли состояла из неровной мостовой, вымощенной закопанными в землю пеньками и домов: построенных из обработанных на скорую руку брёвен, и плохо обожженного кирпича. Большинство из них имели два – три этажа и устремлялись в небо кривоватыми, крытыми щепой крышами, отчего напоминали полянки грибов. Но несмотря на свою некоторую неказистость Новгород был богато украшен. Даже на самых бедных домах были цветные наличники. Часто на балконах и окнах стояли цветы, особо богато украшали конёк крыши, там восседали разного рода петухи, кони и другие диковинные животные. Многие дома имели флюгер, а самые богатые выделялись резными воротами. Улицы города расходились лучами из центра, где стояло здание городского совета. Всего лучевых улиц было восемь. Западная, северная и восточная заканчивались воротами, ориентированными по сторонам света. С южной стороны – ворот, как таковых, не было. Город там упирался в высокий овраг, а улица в площадь с вечевым колоколом на которой проводились собрания жителей. Вместо стены вдоль оврага возвышался земляной вал, подпирая его ютилась таверна, в которой проводил прошлый вечер Кот. Еще четыре промежуточные лучевые улицы заканчивались т-образным перекрёстком у городской стены, вдоль которой шёл широкий проспект вокруг города. Между лучевыми улицами, город делился на кварталы, носящие названия по роду занятий, которыми их жители зарабатывали себе на хлеб. Дом Кота находился в ремесленном квартале, а Каната в аптекарском. Баня, в которую они шли, располагалась как раз в конце улицы, пролегающей между этими двумя кварталами.

На одном из перекрёстков, дорогу друзьям перебежала истошно кричащая курица, у нее тоже были свои дела. Кот то и дело спотыкался о неровно торчащие пеньки, а Канат пытался его поддерживать своими длинными руками. Так они потихонечку приближались к бревенчатому зданию бани, из-за ворот которой раздавался плеск воды и оханье распаренных мужиков, ныряющих в открытый уличный бассейн. Женская баня была неподалеку и с ее стороны доносились соответствующие звуки. Солнце светило ярко, стоял прекрасный, тихий день. На пороге бани сидел, съёжившись под просторным дорожным плащом, незнакомый странник. Лицо его скрывал большой капюшон, из-под которого выбивалось несколько чёрных засаленных кудрей. Ни Кот, ни канат никогда его не видели раньше, что само по себе, неизбежно, привлекло бы их внимание, находись они в состояние более адекватном. Но сейчас он для них был просто человеком без характеристик. Странник вежливо, на странном диалекте обратился к ним с просьбой провести его во внутрь. Канат подхватил его свободной рукой, и они вместе вошли в баню.

Деревенское вече

Фрол сидел на собрание городского совета, медленно выковыривая сложенным листком бумаги грязь из-под ногтей. Речь все утро шла о перераспределение обязательств между гильдиями. И о пахотных землях для новообразованных семей. Спор стоял жаркий, но это была только разминка перед основным столкновением. Предстояло опять решить проблему нехватки железа и других металлов которых в городе был сильный дефицит. В прошлый раз, когда эта проблема была решена, более-менее кардинально – разобрали понтонный мост, по которому когда-то первые поселенцы перешли из древнего мегаполиса к месту основания Новгорода. Но после этого прошло уже примерно лет сто и теперь город жил, перерабатывая испорченные изделия, экономя каждый гвоздь.

Воин Годфри предлагал углубится в Пустошь и через это расширить количество пахотной земли и самое главное там почти наверняка были залежи так необходимого железа. Большая часть членов совета опасалась это делать из-за страхов перед страшными духами и смертельным ветром непрерывно дующем в тех местах. Годфри был воином, поэтому духами его напугать было сложно, любой воин находился с ними почти в непрерывном общение.

Флор знал об этом не хуже других и не спешил голосовать за идею расширения в сторону Пустоши. Для него любое столкновение с духами было связано с кошмаром и одна мысль об этом внушала ужас. Но необходимость в металле и внутренняя жадность заставляла его глаза светится алчным блеском каждый раз, когда Годфри описывал реальную возможность найти в Пустоше все так необходимое городу.