Парижский шлейф

– Ты не права! – Стае окончательно растерялся и, чтобы скрыть это, сделал вид, что злится. – Я люблю тебя!

– Да ладно, – Настя печально улыбнулась.

– Я тебя люблю, – повторил он медленно, по слогам, но уже не так уверенно.

– Вот видишь, я права.

Настя быстрым движением скинула с себя одеяло и выбралась из кровати.

22 – Зря ты так. – Приподнявшись на локте, Стае наблюдал за тем, как она расчесывает волосы. – Вместе нам будет лучше.

– Нет, – быстро произнесла она.

– Что значит «нет»?

– Значит, не будет, – коротко бросила Настя.

– Ладно, все равно мое предложение остается в силе, – терпеливо проговорил он, – пока ты не передумаешь.

Она посмотрела на него сначала грустно, потом усмехнулась, окинула долгим внимательным взглядом и сказала без голоса, только шевеля губами: «НЕТ». Стае отвернулся к стене и накрылся одеялом с головой.

Пока Настя собирала вещи, шурша пакетами и гремя дверцами шкафа, он уснул, разметавшись на постели. Настя, закончив со сборами, осторожно подошла к нему и начала рассматривать, будто видела живого мужчину в первый раз. У Стаса были густые светлые волосы, широкие брови и длинные ресницы. Губы во сне приоткрылись, придавая лицу немного наивное выражение. Плечи оказались мускулистыми и сильными, Настя даже удивилась – когда он был в одежде, этого никак нельзя было предположить. И в целом сложен Стае был хорошо: если бы ему пришло в голову наняться стриптизером в «Chez Hommes»[15], например, где работала Настя, его взяли бы без проблем. Настя неожиданно для себя осознала, что разглядывает Стаса, словно какой-нибудь товар. Этот обнаженный мужчина в ее собственной постели не вызывал никаких эмоций, только осторожный коммерческий интерес. Настя постаралась исправить свои мысли, сложила губы трубочкой и произнесла едва слышно: «Му-уж». Слово, прозвучавшее блекло и фальшиво, получилось похожим на мерзкое насекомое. Его не хотелось повторять. Настя, поморщившись, отошла от кровати и присела за стол, чтобы собрать все накопившиеся за последнее время записи и копии документов клуба. С этим делом она управилась всего за пару минут – важные для нее бумаги хранились аккуратно, по папочкам, – и стала смотреть в окно, мысленно фотографируя крохотный внутренний двор и каждую трещинку в стене противоположного дома, который два года подряд почти целиком заслонял от нее капризное парижское солнце.

В половине седьмого вечера Настя и Стае были в аэропорту.

– Ваши билеты и паспорта, пожалуйста, – вежливо попросила сидевшая за стойкой регистрации девушка в форме и красиво – отрепетированно – улыбнулась.

– Пожалуйста, – сказал Стае, протянув ей оба паспорта с вложенными на первой странице билетами.

Девушка раскрыла документы, вырвала из билетов купоны, выбила два посадочных талона, поинтересовавшись предварительно «в проходе или у окна», и, едва взглянув на фотографии в паспортах, вернула их владельцам.

– Она что, не заметила? – шепотом спросила Настя, пятясь от стойки.

– Не думаю, что проверка виз – ее работа, – так же шепотом ответил Стае.

Не успели они сделать и пяти шагов, как девушка их окликнула: оказалось, она позабыла наклеить на их билеты багажные бирки.

В зону паспортного контроля и таможенного досмотра тянулась длинная очередь. Настя со Стасом покорно встали в самом конце. Чем ближе подбирались они к окошку пограничника, тем больше нервничали. Хуже всего будет, если их вынудят расстаться: до выяснения обстоятельств Настю задержат в пограничной зоне аэропорта, а его вынудят лететь в Москву.

– Ваши документы, мадемуазель, – попросил пожилой француз в кабинке.

– Пожалуйста, – Настя дрожащими руками протянула в окошко посадочный талон и паспорт.

Когда пограничник дошел до опасной страницы документа, глаза у него расширились от удивления, а лицо моментально утратило былую доброжелательность. Он еще раз внимательно просмотрел все визы и, не выпуская из рук Настин паспорт, вышел из кабинки, аккуратно закрыв за собою дверь на ключ.

– Пройдемте, – попросил-приказал он.

Настя беспомощно взглянула на Стаса, тот рванул за ней, но пограничник остановил его отрывистым властным жестом. Стае остался нервно переминаться с ноги на ногу за красной линией во главе моментально заволновавшейся очереди.

По лабиринтам аэропорта Настю привели к неприметной белой двери с синей табличкой и запустили внутрь. За широким письменным столом сидел человек в галстуке и с улыбкой пялился в монитор, прихлебывая чай из стеклянной чашки. Как только он увидел Настю и своего подчиненного с документом в руках, благостное выражение лица тут же сменилось на озабоченное.

– Вот, – отрекомендовал пограничник, приведший Настю, – злостное нарушение визового режима.

– А-а-а, – неожиданно начальник улыбнулся, – на «злостное» что-то не похоже. Присаживайтесь. Что там у нас?

Пограничник опустился на стул, проследил, чтобы Настя тоже села, протянул документ начальнику и прокомментировал: «Два с половиной года нелегального пребывания в стране». Тот полистал паспорт, нахмурился. Встал из-за стола, подошел к копиру и открыл пластмассовую крышку.