Парижский шлейф

Настя сняла крошечную комнату неподалеку от клуба и погрузилась в совершенно новое для себя занятие. Теперь, когда у нее появился пусть небольшой и неказистый, но все же собственный угол, днем, в свободное от работы время, она делала бесчисленные наброски и заметки о работе клуба. Как умела, готовила будущий проект. В ее мозгу засела странная, но уже вполне оформившаяся мысль: открыть похожий клуб для женщин в Москве. Чтобы это было место, где несчастные дамы могли бы врачевать свои разбитые в жизненных баталиях сердца: за счет молодых, здоровых и услужливых мужчин. Уж у нее-то в заведении будут такие порядки, что ни один стриптизер не посмеет пикнуть или возразить. Ни одна звезда «эротического жанра» не раскроет рот, чтобы отказаться от сделанных ему предложений. Настя понятия не имела ни когда она снова сможет появиться в Москве, ни сколько времени и сил потребуется, чтобы накопить на клуб деньги, но ее решимости не было предела. Она приготовилась ждать годами, десятилетиями, лишь бы осуществить свою задумку и восстановить, хотя бы частично, поруганную справедливость.

Жан заскочил в клуб рано утром – они только-только начали делать уборку в зале. Он был взволнован и бледен.

– Ты можешь отвлечься на пять минут? – Он опасливо оглянулся вокруг – не покушается ли кто-нибудь на его персону непристойным взглядом. – Нам нужно поговорить.

Настя быстро кивнула, почувствовав, что произошло что-то действительно серьезное, и, спросив разрешения у Жаклин, вышла в коридор вслед за Жаном, а потом провела его в по-утреннему пустой и сиротливый бар.

– Что случилось? – Она заметила, что он не смотрит ей в глаза.

– Эдгар погиб, – выдал он и без всяких предисловий.

– Не может быть, – Настя похолодела. – Неужели то падение?

Она готова была разреветься от внезапного страха.

– Падение тут ни при чем, – поспешил успокоить ее Жан. – Эдгар погиб в автокатастрофе!

– Нет… – Настя замерла, – этого не может быть!

– Может, – Жан устало пожал плечами, – кому на роду написано быть сожженным, того не повесят.

– Но, – сердце бешено заколотилось, – он же не выходил из дома, тем более не мог сесть за руль.

– Твои сведения устарели, – Жан присел на высокий стул у барной стойки.

– Что ты имеешь в виду? – Настя села с ним рядом.

– Похороны завтра, – Жан вместо того, чтобы объяснять, торопливо ссыпал факты, – Элен хочет видеть на кладбище тебя. Ей тяжело. И я уверен, что обе ее дочери на похороны отца не придут.

– Почему?

– Не знаю, – Жан пожал плечами и тихо добавил: – И я тоже не пойду.

– Ну, тебе-то как раз не надо, – Настя сочувственно дотронулась до его руки, – начнут болтать, что нарушены все приличия, что на похороны мужа бесстыжая Дюваль притащила любовника.

– Вот я и не пойду, – он посмотрел ей в глаза, – тем более мы с ней расстались.

В глазах Насти застыл безмолвный вопрос, в котором явно читался упрек.

– Потому что она старше меня на двадцать пять лет, – Жан снова начал заметно нервничать, – у нас разные интересы, разные мнения, и вообще, я не обязан перед тобой отчитываться.

– Нет, – Настя смотрела ему в глаза, – но ты мог бы остаться с ней на время, сейчас ей нужен близкий человек!

– Вот я и прошу тебя! – почти выкрикнул он.

– Почему ты ушел?

– Честно? – Жан виновато опустил глаза. – Полюбил другую – ее же аспирантку. И ничего не могу с этим сделать!

Настя в ответ только пожала плечами. Жан торопливо попрощался, она не произнесла ни слова, лишь кивнула в знак того, что услышала и отпускает. Он встал и, опустив голову, поплелся к выходу. Было видно, как сильно переживает он из-за всей этой истории, но и против своих чувств идти не привык. Настя подумала о том, что, по крайней мере, Жан никого не обманывал и поступил честно. Пусть недолго, пусть меньше года, но Элен была счастлива. А это тоже не так уж мало значит под занавес. И счастье ее, несмотря на первичные опасения Насти, было искренним. Этот мальчик действительно в то время ее любил.

Настя тяжело вздохнула и отправилась к Жаклин отпрашиваться на завтра.

Элен сама открыла дверь, из-за которой на Настю пахнуло безнадежностью и холодом. Мадам Дюваль выглядела плохо: тени вокруг глаз, уставшая кожа, бессмысленный взгляд. Она обрадовалась Насте – на секунду засияли живым блеском глаза, – но у нее не хватило сил, чтобы выразить свои эмоции вслух.

– Проходи, – Элен распахнула шире дверь и посторонилась. – Ты уже знаешь?

– Да, – Настя запнулась. Она знала, что в таких случаях принято говорить, но нужные слова никак не желали сходить с губ, – поэтому и пришла.

– Что, опять написали в газетах? – У Элен болезненно скривились губы.

– Нет-нет, – тут же успокоила Настя, – мне сказал Жан.

– Как?! – Элен обессиленно опустилась на стул. – Где ты его видела?

– Сегодня утром он пришел ко мне и попросил побыть с тобой.

Элен закрыла лицо ладонями и безутешно, как ребенок, заплакала.