Париж

Рассматривать человека в упор было бы некрасиво, и Роланд сделал вид, будто восхищается росписью купола, а сам продолжал наблюдать за стариком. Простояв минут пять без движения, тот наконец отдал гробнице честь и повернулся, очевидно намереваясь уйти. И только тогда заметил рядом подростка.

– Молодой человек, – спросил он резким тоном, как сержант, обращающийся к новобранцу, – на что вы уставились?

– Простите, месье. – Роланд встретил взгляд голубых глаз – гордых, но не злобных. – Я не хотел быть невежливым. Просто меня удивило то, что вы отдали честь.

– А как же иначе? Я отдал честь императору. И так должны поступать все, кто помнит славу Франции.

La Gloire. Многие нации познали славу на протяжении своей истории, но никто не ощущал ее так остро, как народ Франции: монархисты прославляли короля-солнце, республиканцы – революцию, солдаты – великие победы императора Наполеона.

– Вы солдат? – осмелился спросить Роланд.

– Был когда-то. Как и мой отец до меня. Он служил в Старой Гвардии.

– Значит, ваш отец знал императора?

– Да. И я тоже. Мой отец выжил в отступлении из-под Москвы. И когда император вернулся для последней великой битвы и призвал всю Францию помочь ему, отец откликнулся, и я пошел воевать вместе с ним, хотя был тогда не старше тебя. Мать возражала. Она боялась потерять меня. Но отец сказал: «Пусть лучше мой сын погибнет, чем откажется сражаться за честь Франции». Вот так вышло, что я воевал вместе с отцом.

– И вы не погибли.

– Нет. Свою жизнь за Францию отдал мой отец. При Ватерлоо, в последней битве императора. Я был рядом с ним. – Старик помолчал. – И с тех самых пор в годовщину рождения моего отца я отдаю честь ему, императору и Франции. Я делаю так уже семьдесят два года, а в последние двадцать шесть лет, после того как сюда поместили этот саркофаг, делаю это здесь, в Доме инвалидов.

Наполеон умер в изгнании на острове Святой Елены, но легенда о нем жила. Для врагов он оставался мятежником и тираном. А для многих европейских народов, угнетаемых старыми, закостеневшими монархиями, он был республиканцем, освободителем, героем простого человека. Таким его видели и многие французы.

Вот и король Луи-Филипп, желая увеличить собственную популярность, счел необходимым вернуть тело императора на родину, в Париж, и теперь его прах покоился в этом величавом мавзолее, в самом сердце Франции, чего не удостоился ни один из французских королей.

Как бы ни относился Роланд к императору и его святотатственным поступкам, он не мог не восхищаться благородством и преданностью старого солдата, который почти в девяностолетнем возрасте держался по-прежнему гордо и прямо.

Голубые глаза под кустистыми бровями внимательно изучали Роланда.

– А кто вы такой, юный господин? – спросил он.

– Меня зовут Роланд де Синь.

– Аристократ. Что же, среди тех, кто служил императору, были и аристократы. Тогда ценились заслуги, а не происхождение. – Он покивал седой головой. – Наша страна уважала деяния. Не то что сейчас. Кто бы мог подумать, что я доживу до того момента, когда Париж унизят, а Эльзас и Лотарингию отдадут Германии.

– Наш учитель истории говорит, что мы должны отомстить за бесчестье тысяча восемьсот семидесятого года, – сказал Роланд. Не проходило и недели, чтобы классу не прочитали лекцию на эту тему, как и во всех школах Франции. – Он говорит, мы должны вернуть Эльзас и Лотарингию.

Старик смотрел на него с таким видом, будто оценивал в лице Роланда всех его ровесников: сможет ли новое поколение выполнить эту задачу.

– Теперь честь Франции в ваших руках, – наконец произнес он и повернулся к выходу, давая понять, что разговор окончен.

Едва ли задумываясь о том, что он делает, Роланд вытянулся по стойке «смирно», провожая старика взглядом. Потом, постояв над саркофагом еще немного, и сам решил отправиться домой.

Спускаясь с галереи, Роланд увидел молодого мужчину с темными короткими волосами и широко расставленными глазами, который без выражения смотрел прямо на него. Поравнявшись с ним, Роланд не удержался от того, чтобы поделиться переполнявшими его впечатлениями.

– Вы видели того старого солдата? – спросил он.

Незнакомец склонил голову.

– Он знал императора Наполеона, – сказал Роланд.

– Несомненно.

– Вот это да! – восхитился Роланд.

Незнакомец не ответил.

Следующий школьный день, последний в текущем учебном году, закончился раньше обычного – в полдень. Когда Роланд вернулся домой, отца там не было, но он оставил сыну сообщение, что после обеда они вместе кое-куда отправятся.

Как и обещал, отец приехал за сыном, однако на расспросы Роланда о предстоящем путешествии говорил только, что они посетят «одного друга», что распалило любопытство мальчика.

Был ли этот друг мужчиной, гадал Роланд, или женщиной?