Паритет интересов

— Мы на город договаривались, а не на эту дыру! Выметайтесь! — Он явно начал нервничать, а я пожалел, что червонец отдал ему вперед. И даже ксиву не покажешь, Скворцов развел конспирацию. — Мутные какие-то, — услышал я вслед.

Тихо ругаясь, я проводил взглядом отъезжающий автомобиль с шашечками.

— Куда теперь? — спросил у Вадима.

— Вон, видишь, остановка, — показал он глазами на бетонную конструкцию на другой стороне дороги. — Жди меня там.

Я осмотрелся. Темнота, фонарей нет, тротуаров тоже, под ногами застывшая грязь. В стороне плетется, пошатываясь, мужская фигура. Поскользнулась и падает, затем, пьяно матерясь, пытается подняться. Из дома напротив, что аккурат за остановкой, доносится громкая ругань, а из ближайшего двора гитарные аккорды и гнусавое пение.

— Уверен, что меня здесь не прирежут? — поинтересовался я.

— Если только разденут, — буркнул в ответ опер и пошагал по одному ему известному маршруту.

Хмель из нас уже выветрился, и мы оба были не в настроении.

Садиться на лавку я не стал. На остановке сильно воняло мочой и блевотиной, поэтому устроился в тени дерева и принялся ждать. Хорошо, что пуховик купил, вернее, принял в дар: к вечеру опять подморозило, и в куртке я бы точно замерз.

В одной из квартир второго этажа продолжали ругаться. Я посмотрел на освещенное окно и открытую форточку, через которую мне и были слышны женский и мужской голоса. За стеклом мелькнула фигура, словно кто-то пробежал по комнате. Вслед за ней показалась еще одна фигура, покрупнее, но уже с занесенной над головой рукой. Затем вновь крики:

— Убью потаскуху!

— Не надо!

Визг, следом грохот, словно в квартире что-то упало, и опять мужской крик:

— Убью!

Ни хрена себе тут народ развлекается. Черт, у него же топор! До меня дошло, что за предмет был у мужика в занесенной для удара руке.

Бежать кого-то спасать и подвергать себя риску, если честно, не хотелось. Я посмотрел по сторонам, словно надеясь увидеть местного участкового или хотя бы неравнодушных граждан, вроде тех, что недавно отбили от меня карманника, но, походу, в этой клоаке они не водились.

Над головой вновь завизжала женщина. Сплюнув от досады, я забежал в подъезд. Два лестничных проема, и я на втором этаже. Ногой выбил дверной замок. Ригели от удара погнулись, и деревянная дверь отворилась.

В крохотной прихожей темно, а там, где свет, внутри квартиры, раздаются удары, как при рубке дров. Наверное, женщина где-то закрылась, и мужик прорубает к ней проход.

— Потаскуха! — крикнул он и вновь стал рубить хлипкую преграду. Мне даже показалось, что я услышал, как отлетают в стороны щепки.

Вновь вспомнил, что риск не оправдан, что переть на топор с голыми руками — полный идиотизм. Не лучше ли просто вызвать милицию? Вот только вряд ли в этих бараках у кого-то есть телефон. Оглянулся в поисках чего-нибудь, что может заменить оружие, но увидел только зонт, который однозначно не подходит.

И тут прямо из-под вешалки на меня блеснули глаза. Большие и испуганные. Ребенок лет пяти, сжавшись, сидел на скамье для обуви, спрятавшись под ворохом верхней одежды.

Разнесшийся по квартире отчаянный женский крик заставил мальчика вздрогнуть и зажмуриться.

Матеря себя, свернул в комнату. Это заняло всего один шаг — не квартира, а конура.

Все так, как я и думал. Дверь в кладовую вырублена, последняя преграда — коробки — тоже скоро будет сметена. Невидимая за коробками женщина визжала. Мужик стоял ко мне вполоборота. Топор он переложил в левую руку, а правой отшвыривал в сторону мешающие ему добраться до жертвы коробки.

Я понял, что это мой шанс. Вот только чем его вырубить? На глаза попалась табуретка. Массивная, с прорезью для пальцев посередине. Ее-то я и взял за одну из ножек.

Мужик в последний момент что-то заметил, и удар пришелся не по затылку, куда я целился, а вышел смазанным, лишь пробуравил острым углом кожу на его щеке. Впрочем, и этого хватило, чтобы вывести его из равновесия. Мужик пошатнулся, и тут уже я пнул его под колено. Его еще больше развернуло, и он начал заваливаться лицом на выкинутые из кладовки коробки.

Осталось обезоружить дебошира, и я прыгнул прямо ему на руку, заставив расслабить хватку. Только собрался связать его бельевой веревкой, что была натянута по всей комнате, как сзади в спину прилетел удар.

— На пол, гнида!

Я упал на колени, пытаясь рассмотреть, кто же меня приложил. Увидел двух ментов, один из которых в меня целился из пистолета.

Только собрался сказать, что я свой, как получил удар уже в лицо. А затем на меня навалились и начали заламывать руки.

— Отставить! — услышал спасительный окрик Скворцова. — Он свой! Ты цел? — Вадик, помогая мне подняться, выговаривал: — На полчаса одного нельзя оставить!

— Слушай, извини, мы тебя за грабителя приняли. — Раскаяния в голосе старшего из наряда в звании сержанта не улавливалось.

— Есть чем вытереться? — зажимая нос, спросил я у Скворцова.

Он сдернул ближайшую с бельевой веревки тряпку и протянул мне.

Сел на корточки, привалился спиной к стене и задрал лицо вверх, чтобы унять кровотечение.