Пария

А дальше все происходило как в ускоренной съемке, в тумане, я ничего не успевала разобрать. Хоть как-то среагировать, попытаться защититься насколько это возможно. Кто-то схватил меня за руку и дёрнув на себя закинул на плече. Я почувствовала лишь острую боль в плече и запястье, треснула плечевая кость и сломана кисть. За столько лет я с точностью стала различать степень перелома и какая конкретно кость пострадала. Кажется сегодня я не запомню ничего, кроме боли, если конечно останусь жива.

Следующий удар пришёлся в бедро, видимо мною задели дверной косяк. Я сдавлено вскрикнула. Боль была адская, похоже на трещину в бедренной кости, но из-за боли в руке, я не могла определить точнее. Вот тебе и поборолась и просто так не сдалась, как бы мне не хотелось, а отпора я им никакого физически оказать не могу. Неудачница.

— Макс, дебил, — прикрикнул на четвёртого урода этой шайки Кирилл, — Давай, неси аккуратней, она же вся ломается на ходу! Ты слышал хруст? Еще отключится, испортишь все веселье! Тогда развлекать меня придётся тебе!

— Не отключится! Девка привыкшая к такой боли, она ж каждый месяц в больничку ездит гипс ставить. — пробубнил Макс в ответ.

Тут он оказался совершенно прав, к боли я привыкла настолько, что три перелома, вряд ли способны отправить меня в забытье. Я жила с болью рука об руку, можно сказать, что боль была моей жизнью, чем-то очень привычным. Человек способен приспособиться ко многому, а порой и к самым ужасным условиям.

Вслушиваясь в их разговор, я из-за невыносимой боли не сразу поняла, что ничего не вижу. Господи, ну почему? Почему это происходит именно со мной? Этого ещё мне не хватало, сегодня день когда я становлюсь незрячей. Ну хотя бы рожи их видеть перед смертью не буду. Вот бы ещё отключиться и ничего ни слышать, ни ощущать. Было так горько и страшно, что даже смерть на мгновение показалась спасением. Слезы градом покатились по щекам.

Я не кричала, не было смысла, на помощь мне никто не кинется. Все боялись эту четвёрку, даже воспитатели, тихо ждали пока это отребье чёртово съедет восвояси. Лишний раз замечаний им не делали, глаза закрывали. Никто не хотел оказаться подрезанным трупом в своём кабинете. Не детский дом, а кунсткамера какая-то. Брошенные дети в большинстве своём, чистое зло. Мало кому живя в детском доме удаётся хранить в себе лучик света. Мы не знаем доброты, мы привыкли к злобе, мы не знаем другой жизни. С самого детства живя в таких условиях мы учимся защищаться и обороняться, где тут взяться доброте?

— Рот ей заклейте кто-нибудь, чтоб орать не начала, на улицу выходим. — скомандовал Кирилл.

Ощутила как мою голову вздернули за волосы. Как ещё шею не сломали, но это вопрос времени, судя по их настроению.

— Оооо! — протянул Игнат, — Вы гляньте, ущербная ноет. Какая мерзость! — столько презрения в голосе.

— Не дергай ее за волосы! Идиота кусок, ей шею сломать секунда дела. Труп нам не нужен, живой оставим. Все уяснили? Я два раза объяснять не буду. — пригрозил Кирилл.

Хватку на затылке ослабили и уже осторожней заклеили рот чем-то липким. А я решила притвориться, что потеряла сознание, резко обвиснув мешком. В душе я понадеялась, что это сработает. Что они потеряют интерес и оставят меня. Но меня продолжали нести, я услышал шум улицы. Резкий порыв ветра больно хлестнул волосы в лицо.

Несли меня долго. Четвёрка уродов шла молча, видимо заранее знали куда понесут и видимо давно планировали. Даже скотч припасли, сволочи! Страшно представить, что из таких как они вырастет, вернее уже выросло и дальше будет хуже.

Я не знаю зачем, но жадно вслушивалась во все звуки и шорохи. Хотела хоть немного понимать куда меня несут, вдруг останусь жива, мне придётся выбираться. Если я вообще смогу двигаться, нести меня обратно явно никто не собирается. Бросят на месте расправы.

По моим подсчётам шли мы минут сорок. Лес, это точно был лес, вокруг только шум деревьев и реки. За детским домом была огромная дикая роща с рекой. Предусмотрительные, занесли подальше, чтоб никто ничего не услышал, если начну кричать. Чтоб подольше искали, когда обнаружат пропажу. Если не решат конечно, что сама сбежала. Кому какое дело до сироты инвалида? Спишут на то, что сбежать решила и искать не станут, в детских домах это частое явление.

— Все, привал! Сваливай ее тут. — распорядился Кирилл.

— Эй! Стекляшка, ты в отключке что ли? — вопросил Макс укладывая меня на что-то мягкое.

Надо же и вправду подготовились. Или они сюда меня не первую притащили? От такой догадки новая волна холодных мурашек прошлась по позвоночнику. Максу я не отвечала, стараясь дышать медленно и ровно, чтобы не выдать себя.

— Да она притворяется. Слышь, ты! Глаза открыла, сучка! — легонько похлопал меня по щекам Кирилл, — Иначе влеплю сильней, челюсть сломаю, есть придётся через трубочку! Ну?! — чуть тряхнул за плечо, — Ты, позорище детдома! Ты думаешь, я тут шутки с тобой шутить пришёл?! — гаркнул в лицо, — Глаза открыла я сказал!