Пария

— Я подготовлю ее, сэр, — произнес Лупан, обращаясь к молодому хозяину. — Она уже начала со мной сотрудничать. Полагаю, она просто опасается вас, но кто бы вел себя по-другому?

Лупан коротко, нервно хихикнул — но Блэкуордс остался безучастным.

— Думаю, я могу предоставить свидетельство взаимопонимания, которого мы с ней достигли, — добавил Лупан. — Мне удалось узнать ее имя.

Блэкуордс вздернул бровь.

— Ее имя?

— Настоящее имя, сэр.

— У нее тысячи имен, новое для каждого задания, на которое ее направляли во время выполнения программы. Она солгала тебе.

— Я так не думаю, сэр. Ее имя Биквин. Элизабета Биквин.

Блэкуордс помолчал, обдумывая его слова. Потом глубоко вздохнул и двинулся к двери.

— Я хочу, чтобы через сорок пять минут она спустилась вниз, и чтобы она была готова, Лупан, — приказал он. — Отговорки не принимаются.

Блэкуордс покинул помещение, его телохранители окружали его, словно луны — планету. Лупан посмотрел на меня.

— Вам надо вести себя с ним как можно более осмотрительно, — произнес он.

— Чего ради? — спросила я.

— Ради меня! — он почти кричал.

Он наклонился, открыл свою черную сумку и вынул чистый серый защитный костюм, широкое прямое черное платье и коричневую шерстяную накидку с капюшоном — такое могли бы носить монахини. Все вещи были аккуратно сложены.

— Вы наденете это. Я принесу воды, вам нужно помыться.

— Я не собираюсь мыться или переодеваться, пока вы будете в комнате, — ответила я.

— Я подожду снаружи, — заверил он.

— И я настаиваю, чтобы здесь не было этих… вещей, — добавила я, указав на кукол, которые снова устроились в креслах, когда Блэкуордс вышел вон.

— Согласен, — ответил Лупан.

Он выбежал, но скоро вернулся с тазом, полотенцем и ведром теплой воды. Все это он разместил на приставном столе. Потом извлек из сумки расческу, щеточку и пилку для ногтей, бутылку воды и немного хлеба с сыром, завернутых в вощеную бумагу.

— Я подумал, что вы, возможно, проголодались, — сообщил он. Так и было, хоть я не позволяла признаться в этом даже самой себе.

— Вам необходимо прилично выглядеть, — произнес он. — Прошу вас, побыстрее.

Он подошел к двери и кивнул куклам.

С промедлением, которое показалось мне похожим на неохоту, они снова сползли со своих кресел и потопали прочь из комнаты. Кукла-девочка все еще держала в руках свой шиньон из человеческих волос; проходя мимо, она скосила глаза, чтобы взглянуть на меня.

Перед тем, как закрыть за собой дверь, Лупан повторил:

— Пожалуйста, побыстрее.

Дверь закрылась, и я принялась за еду, отхлебывая воду из бутылки. В голове мелькнула мысль, что в еду и питье добавили наркотики замедленного действия, но я решила принять на себя этот неизбежный риск. Голод и жажда начали притуплять мой разум, а физическая энергия и так была почти на нуле после беспамятства, вызванного химическими веществами, которыми меня накачали.

Продолжая жевать, с куском хлеба в одной руке и бутылкой в другой, я прошлась по комнате, заглядывая под и внутрь немногочисленных предметов мебели, находившихся здесь. Проглотив еду и питье, я проверила окна. Лупан не соврал. Я находилась на шестом этаже, в странноприимном доме, расположенном на территории миссии. Внизу… далеко внизу лежала мокрая от дождя площадь Фениксиан-Сквер. Прихожане уже собрались на полуденную службу в грандиозной базилике Святого Орфея, к которой примыкал обслуживавший ее странноприимный дом. Другие богомольцы, пилигримы из дальних мест и с других планет, выстроились в длинные очереди у ларьков по сторонам площади, чтобы купить освященные свечи, схемы посещения святынь и осмотра знаменитых фресок, в лаконичной и зримой форме являвших величие и славу Бога-Императора.

Все окна были наглухо заперты. Всматриваясь, я поняла, что вполне могла бы спуститься по фасаду здания — но это был неподходящий вариант. Чтобы выбраться наружу, нужно было разбить стекло — но на шум сбежались бы люди. К тому же, я не смогла бы спуститься по фасаду среди бела дня — меня бы непременно задержали.

Я вздохнула и откусила еще хлеба с сыром.

Я размышляла, почему Экклезиархия так заинтересовалась мною. Если вся моя ценность ограничивалась лишь присущим мне свойством псионической «пустоты» — у Церкви не должно было возникать затруднений, чтобы обзавестись носителем таких свойств с использованием других каналов. Парии встречались редко — но их можно было найти. У представителей Экклезиархии не было причин похищать парию у ордосов.

Впрочем, могло оказаться так, что ни Блэкуордс, ни Церковь не знали, во что ввязались. Цели и дела Зоны Дня были тайной по самой своей природе. Вполне вероятно, никто из участников не имел понятия, что во всем этом замешана Святая Инквизиция. Возможно, они считали, что Зона Дня была частью каких-то темных, не вполне законных и не вполне честных махинаций.