Парии человечества

Луи Жаколио ПАРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

I. Пария

Существование париев в Индии — это книга, окутанная тайнами, прочесть которую никто ещё не дал себе труда. Установив, что эти отбросы браманического общества влачат своё существование в глубоком унижении, наука решила, что чандала, т.е. человек вне касты, совсем не достоин её внимания, что его жизнь, полная отчуждения и страданий, не стоит того, чтобы быть предметом изучения. Но история человечества не должна иметь немых страниц, и это кажущееся равнодушие или забвение объясняется только трудностями, притом нередко неодолимыми, с которыми связано изучение париев.

Письменное предание остаётся [как документ]. Понятно, что учёные знатоки Индии, большинство которых и не покидало Европы, не имея перед собою письменных документов по данному предмету, не могут ничего и говорить о нём. Следовательно, всё, что только возможно сказать о париях, должно быть почерпнуто в изустном предании.

Но, к этому преданию нельзя прибегнуть в больших городах Индии, где пария живёт на глазах у европейца, пользуется относительным покоем и забывает обычаи своих предков, заменяя их в гражданском и религиозном быте обычаями других каст, которые, хотя и протестуют, но не могут с этим бороться с тех пор, как браманизм утратил своё господство. И для того, чтобы изучить странные нравы, плоды векового притеснения, которое брамины применяли к париям без малейшей помехи и против которого Англия не осмелилась ничего предпринять, надо проникнуть в глубь страны, странствовать по лесам и джунглям, жить целые месяцы в селениях париев, в отдалении от всех центров цивилизации, вечно борясь с тем отвращением, которое внушают их вонючие жилища и ни с чем не сравнимая безнравственность их обитателей. Надо выдержать этот ужасный климат болотистых местностей Индии, куда вынуждены были скрываться эти отверженные для того, чтобы соединяться в общественные группы, на что закон не даёт им права; надо, наконец, коротко освоить хоть некоторые языки, на которых они говорят: тамул, телинга, канара, ульгу и т.д. Предрассудок, который обрушился на парию, пустил такие глубокие корни, что тот, кто пожелал бы его разрушить, должен предвидеть самое ужасное возмущение, какое могло бы быть занесено на страницы истории. Полтораста миллионов людей поднялись бы как один человек и пошли бы на смерть со всем равнодушием фанатизма в тот самый день, когда издан был бы указ об уничтожении каст. Такое средство никуда не годится, и им невозможно ввести париев в общий круг общественной жизни. В Индии насчитывается до сорока миллионов этих отверженных. Уже одна эта цифра показывает, что наука должна была бы проникнуться интересом к умственному и нравственному состоянию этого народа, который где-то в отдалённом углу земного шара живёт среди других людей, внушая им не больше интереса, чем шакал или гиена. Мы долго колебались, прежде чем приняли решение напечатать мрачную картину этих терзаний, этих ужасов, которые приводят в трепет разум, и этих противоестественных пороков, в которых резюмируется положение индусского чандала. Но нам подумалось, что подобно тому, как бывает полезно вскрыть язву для того, чтобы её вылечить, столь же полезно, может быть, и вскрытие общественных язв, хотя бы для того, чтобы внушить желание исцелить их. Мы действовали так же, как действует физиолог, производя вскрытие, и наше перо, как скальпель, не отступало перед ужасом истины.

II. Песнь париев

В той таинственной печальной драме, которая разыгрывается на земле уже сотни столетий, есть одна роль, для которой никогда не было недостатка в исполнителях, — это роль угнетённого, раба, отверженного парии.

Сколько раз мне случалось видеть бедного индуса, которому жреческое господство браминов отказывало в человеческом достоинстве, который шатающейся поступью пробирался по глухой тропинке, отыскивая себе в пищу какие-нибудь отбросы, из-за которых ему приходилось вступать в драку с шакалами и гиенами. Будь он болен, погибай он от голода, никогда ни одна дверь не отворится перед ним. Дети его родятся посреди джунглей, тело его гниёт в глухих углах, потому что он не имеет прав на обычное погребение. Притеснение, которому деспотизм жреца подверг всю его расу, простирается на него даже за гробом.

Среди париев, несмотря на всю их ужасающую приниженность, однажды народился крупный поэт, по имени Тируваллувар. Этот вдохновенный поэт изобразил вековые страдания своих сородичей в следующих строфах: