Пари на новенькую

Вода прохладная, но через пару минут я привыкаю и холода уже не чувствую.

Плаваю под пристальным взглядом Огнева. Я его кожей чувствую. Не могу передать, просто знаю, что Кирилл за мной наблюдает. Я же делаю вид, что мне наплевать. Погода прекрасная, солнце светит, а он, если плавать не хочет – пусть сидит. Я специально подольше побуду тут, чтобы он как можно дольше валялся на солнце, глядишь, и сгорит… Испортит свое красивое тело.

Так, стоп! Снова мысли не туда.

Из бассейна все же приходится выбраться. Я плавала до тех пор, пока мне не стало холодно. Кожа покрылась мурашками, а челюсти начали стучать друг о друга. Выбираюсь наружу, обматываюсь в полотенце и, постояв так несколько минут, начинаю вытирать влажные волосы. Делаю шаг назад и натыкаюсь на что-то твердое и… теплое.

Быстро срываю полотенце с головы и с удивлением смотрю на Огнева. Он стоит рядом. Даже не думает отходить. И пялится на меня нагло.

– Нравится?

Хочу спросить с издевкой, но выходит почему-то хрипло. И ком в горле образуется. Я быстро облизываю губы и отворачиваюсь, хочу отойти на безопасное расстояние, но Огнев внезапно хватает меня на руку и тянет на себя.

– Что ты себе позволяешь? – вскрикиваю я.

– Помолчи, заноза, просто, мать твою, помолчи…

Я сглатываю…

Мы стоим слишком близко друг к другу. Грудь Огнева упирается в мою, его рука, до этого удерживающая меня, внезапно активизируется и ползет от кисти выше. Я и так вся мурашками покрыта, а еще эти теплые касания. Его ладонь на моей талии, его взгляд на моем лице, на подбородке, на груди… везде. Он в каждую клеточку моего тела заглянул, я уверена. В самую душу успел наверняка.

А дальше… дальше происходит то, чего я никак не ожидала.

Кирилл резко обхватывает меня за затылок и приближает мое лицо к своему. До поцелуя, который неминуемо должен произойти, остаются какие-то секунды, и, слава богу, я воскресаю. Прихожу в себя и резко толкаю Огнева в грудь. Он отходит на несколько шагов, поскальзывается и падает в бассейн.

– Вот, отличная идея, – кричу я. – Остудись.

Я быстро поворачиваюсь к шезлонгу. Собираю свою одежду, а потом резко оборачиваюсь. Не знаю, то ли всплески воды показались мне подозрительными, то ли я что-то почувствовала.

Мне нужна секунда, чтобы понять, что Кирилл вовсе не плавает – он пытается не утонуть.

Глава 23

Кирилл

– Кирилл… Кир… Эй, ты слышишь вообще? Ну же…

Все эти слова я слышу словно сквозь пелену и уже после того, как мои легкие выбросили приличное количество воды.

– Ты чего орешь, новенькая?

Мой голос звучит как-то слишком хрипло и непривычно для собственного слуха. Хотя, может, это мне только кажется, после того как я едва не утонул в бассейне.

– Живой! – восклицает она и бросается на меня с объятиями.

Ее мокрое тело намертво прилипает к моему. К удивлению, оно горячее, и это тепло передается и мне.

– Эй, хватит, – я аккуратно отстраняю новенькую от себя, и ее щеки тут же краснеют. Смешная такая, смущенная. Мокрые волосы падают ей на лицо, лезут в глаза, и Аня тут же их поправляет, собирает на одну сторону и выжимает воду.

– Ты плавать, что ли, не умеешь? – спрашивает, пристально глядя на меня.

– Не-а…

Плавать должна была Аня, и надо заметить, она неплохо с этим справлялась. Это потом что-то пошло не так.

– Ты совсем? – восклицает. – О таком у бассейна, вообще-то, предупреждать надо!

Она злится. Ее взгляд сверкает опасным блеском, что вместе с покрасневшими щеками и мокрыми волосами, облепившими одну сторону лица, создает опасный эффект. Меня обдает горячим жаром, когда новенькая замахивается, и ее ладонь со звоном опускается на мою щеку.

– Придурошный, – бурчит она и моментально пытается подняться, только вот я, несмотря на слабость, оказываюсь быстрее.

– Куда это?!

Перехватываю ее за руку и вынуждаю вернуться в прежнюю позу. Новенькая падает на колени, ее руки утыкаются мне в грудь, волосы влажной копной хлещут меня по лицу.

– Я случайно, – тут же тараторит Аня. – Случайно. Прости, слышишь?

Она неловко приподнимается, но ее руки все еще в захвате моих.

– Прости, я… я не должна была.

Я на автомате выпускаю ее руку, когда она ее освобождает и тянет к моему лицу. Гладит там, где всего минуту назад кожу обожгла своим ударом. Трогает, пробегает мягкими подушечками пальцев, из-за чего у меня дрожь по телу проносится, и жар сосредотачивается там, где совсем не должен. Моя реакция на нее алогична и непозволительна. В груди жжет с невыносимой силой от ее прикосновений.

– Прости… – снова повторяет.

Тянет руку выше, к моей скуле, где все еще видна рассеченная рана от неудачной стычки с отцом.

– Он часто… – она замолкает, словно не знает, стоит ли задавать вопросы. – Часто вот так… трогает тебя?

Я редко, читай – никогда, не делюсь своими мыслями с кем бы то ни было. С друзьями, родственниками, мамой. Я все держу в себе, потому что последний такой откровенный разговор с мамой довел ее до нервного срыва. Очередного. Их столько на моей памяти было – не сосчитать.